За далью — даль

Твардовский Александр Трифонович

Провинциальный ли, столичный —Читатель наш воспитан так,Что он особо любит личныйИметь с писателем контакт;Заполнить устную анкетуИ на досуге, без помехПризнать, как принято, к ответуНе одного тебя, а всех.Того-то вы не отразили,Того-то не дали опять.А сколько вас в одной России?Наверно, будет тысяч пять?Мол, дело, собственно, не в счете.Но мимо вас проходит жизнь,А

вы, должно быть, водку пьете,По кабинетам запершись. На стройку вас, в колхозы срочно,Оторвались, в себя ушли…И ты киваешь:— Точно, точно,Не отразили, не учли…Но вот другой:— Ах, что там — стройка,Завод, колхоз! Не в этом суть.Бывает, их наедет столько,Творцов, певцов.А толку — чуть.Роман заранее напишут,Приедут, пылью той подышат,Потычут палочкой в бетон,Сверяя с жизнью первый том. Глядишь, роман, и все в порядке:Показан метод новой кладки,Отсталый зам, растущий предИ в коммунизм идущий дед;Она и он — передовые,Мотор, запущенный впервые,Парторг, буран, прорыв, аврал,Министр в цехах и общий бал…И все похоже, все подобноТому, что есть иль может быть,А в целом — вот как несъедобно,Что в голос хочется завыть.Да неужелиВ самом делеТоска такая все кругом —Все наши дни, труды, идеиИ завтра нашего закон? Нет, как хотите, добровольноНе соглашусь, не уступлю.Мне в жизни радостно и больно,Я верю, мучаюсь, люблю.Я счастлив жить, служить отчизне,Я за нее ходил на бой.Я и рожден на свет для жизни —Не для статьи передовой.Кончаю книгу в раздраженье.С души воротит: где же край?А края нет. Есть продолженье.Нет, братец, хватит. Совесть знай. И ты киваешь:— Верно, верно,Понятно, критика права…Но ты их слышать рад безмерно —Все эти горькие слова.За их судом и шуткой грубойТы различаешь без трудаОдно, что дорого и любоДуше, мечте твоей всегда, —Желанье той счастливой встречиС тобой иль с кем-нибудь иным,Где жар живой, правдивой речи,А не вранья холодный дым;Где все твое незаменимо,И есть за что тебя любить,И ты тот самый, тот любимый,Каким еще ты можешь быть. И ради той любви бесценной,Забыв о горечи годов,Готов трудиться ты и денноИ нощноДушу сжечь готов.Готов на все суды и толкиМахнуть рукой. Все в этом долге,Все в этой доблести. А там…Вдруг новый голос с верхней полки— Не выйдет…— То есть как?— Не дам…Не то чтоб этот окрик зычный,Нет, но особый жесткий тон,С каким начальники обычноОтказ роняют в телефон. — Не выйдет, — протянул вторично.— Но кто вы там, над головой?— Ты это знаешь сам отлично…И с полки голову со смехомМой третий свесил вдруг сосед:— Ты думал что? Что ты уехалИ от меня? Нет, милый, нет.Мы и в пути с тобой соседи,И все я слышу в полусне.Лишь до поры мешать беседе,Признаться, не хотелось мне.Мне было попросту занятно,Смотрю: ну до чего хорош,Ну как горяч невероятно,Как смел! И как ты на попятныйОт самого себя пойдешь. Как, позабавившись игрою,Ударишь сам себе отбой.Зачем? Затем, что я с тобою —Всегда, везде — редактор твой.Ведь ты над белою бумагой,Объятый творческой мечтой,Ты, умник, без меня ни шагу,Ни строчки и не запятой.Я только мелочи убавлюТам, сям — и ты как будто цел.И все нетронутым оставлю,Что сам ты вычеркнуть хотел.Там карандаш, а тут резинка,И все по чести, все любя.И в светы выйдешь, как картинка,Какой задумал я тебя. — Стой, погоди, — сказал я строго,Хоть самого кидало в дрожь. —Стой, погоди, ты слишком много,Редактор, на себя берешь!И, голос вкрадчиво снижая,Он отвечает:— Не беру.Отнюдь. Я все препоручаюТебе и твоему перу.Мне самому-то нет расчетуКорпеть, черкать, судьбу кляня.Понятно? Всю мою работуТы исполняешь за меня.Вот в чем секрет, аника—воин,И спорить незачем теперь.Все так. И я тобой доволенИ не нарадуюсь, поверь. Я всем тебя предпочитаю,Примером ставлю — вот поэт,Кого я просто не читаю:Тут опасаться нужды нет.И подмигнул мне хитрым глазом.Мол, ты, да я, да мы с тобой…Но тут еге прервал я разом:— Поговорил — слезай долой.В каком ни есть ты важном чине,Но я тебе не подчиненПо той одной простой причине,Что ты не явь, а только сонДурной. Бездарность и бездельеТебя, как пугало земли,Зачав с угрюмого похмелья,На белый свет произвели.