За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии
Шрифт:
Он говорил таким само собой разумеющимся тоном, как будто предполагал, что каждый из его собеседников проводит вечера в этих роскошных ресторанах, предназначенных только для интуристов и «особой» публики. Большинство москвичей знает об этих местах только то, что все официанты и обслуживающий персонал этих ресторанов являются агентами НКВД и заходить туда простому смертному опасно.
Если кто-нибудь заходит туда несколько раз подряд, то затем его вызывают в НКВД, предъявляют ему его счета из этих ресторанов, каждый из которых равняется месячному заработку нормального человека, и вежливо просят подвести «дебет-кредит», отчитаться в своих доходах и расходах.
«У тебя папа, наверное, хорошо зарабатывает», — заметил один из арестантов.
«Да, не-е-ет, — снисходительно процедил сквозь зубы черноусый. — Он в ЦК работает…»
Окружающие ответили на это почтительным молчанием, продолжая посасывать благовонный «Казбек», которым их щедро наделил отпрыск папы из ЦК.
До самого отбоя черноусый развлекает нас рассказами о том, как замечательно танцует дочка маршала Тимошенко — голая, на столе или рояле, во время интимных попоек в замкнутом придворном кругу. Он смакует грязные подробности столь же грязных амурных похождений сына члена Политбюро Анастаса Микояна.
Самого Микояна он запросто называет «Стасик», его сына тоже какой-то приятельской кличкой. Судя по тому, с каким знанием дела он воспроизводит все детали, можно предположить, что и он сам участвовал в этих оргиях…
Столь же бесцеремонно черноусый открывает последние страницы запретной книги и собщает нам интимные детали из жизни самого Вождя… Закатывая глаза к потолку, он перешел к цветастому воспроизведению похождений «Васьки». Судя по всему, «Васька» был его героем и жизненным идеалом. Самой яркой чертой характера «Васьки» была его слабость к московским ресторанам и актрисам. По словам черноусого, на фронт «Васька» попадал лишь тогда, когда папе становилось невтерпеж и он просто выгонял беспокойного сына на фронт для протрезвления.
Черноусый клялся, что карьера каждой известной теперь московской артистки началась в «Васькиной» постели. Дальше следовали подробности семейной драмы режиссера Александрова и его последней жены Любови Орловой, где в тихую идиллию «Васька» вторгся просто из «любви к спорту».
Дебошам и пьяным скандалам сына Вождя черноусый посвятил по меньшей мере два часа восторженных песнопений.
«Да, твоя жизнь у тебя на лице написана», — подумал я про себя.
Дальше мы узнаем последние новости науки и техники.
«Костиков теперь тоже сидит», — заявляет черноусый, постукивая мундштуком «Казбека» по крышке картонной коробки.
Костиков — изобретатель и конструктор реактивных орудий, официально называемых в армии гвардейскими минометами и получившими у солдат прозвище «Катюша». В 1937 г. в списке высших награждений среди фамилий знаменитых генералов и работников военной промышленности впервые мелькнуло имя никому не известного инженер-капитана Костикова.
Позже он был официально объявлен конструктором «Катюши», отмечен многими высшими наградами и званием генерал-лейтенанта военно-технической службы. В годы войны благодаря исключительным боевым качествам его детища — «Катюши» Костиков считался одним из спасителей Родины в критический период войны.
«Не может быть! — усомнился кто-то из арестантов. — Такого человека и посадить…» «Это ничего не значит, — поучительно заметил черноусый, — под замком они лучше работают, чем на воле. Это уже проверено практикой. Помнишь Туполева? Единственный человек был, кто открытый счет в Госбанке имел. Заходи и бери, сколько хочешь — миллион, сто миллионов. Тоже посадили, когда пришел срок…» Черноусый совсем не дурак. Он трезво смотрит на вещи окружающего мира и строго понимает разницу. Классовую разницу. Кому — Метрополь и артистки, а кому — «под замком они лучше работают»».
…Вот оно — первое постреволюционное поколение. Сынки и дочки пламенных революционеров, гнивших по царским каторгам. Новые хозяева жизни. Новый класс. Неоаристократия.
Рабочий класс, который они представляли и от имени которого устраивали «диктатуру пролетариата», номенклатурщики презирали. Немало покрутившийся в номенклатурном слое Михаил Восленский вспоминал:
«Вы побеседуйте с ними: о своем бывшем классе они будут говорить словами передовиц «Правды». А если разговор станет совсем задушевным, вы обнаружите, что они с антипатией и насмешливым презрением относятся к классу, прах которого отряхнули со своих обутых в импортную обувь ног. Вот только один пример. По виду и говору типичный выходец из русских крестьян, Михаил Иванович Котов, более 30 лет занимавший номенклатурный пост ответственного секретаря Советского комитета защиты мира, при всей своей человеческой порядочности всегда поражал нас глубоким презрением к деревне, все прямо или косвенно относящееся к которой он пренебрежительно называл одним словом «чухлома»…
Номенклатура сознательно и с полным основанием рассматривает себя как новую социальную общность. Эта общность воспринимается номенклатурщиками не просто как отличная от других классов общества, но как противостоящая им и имеющая право взирать на них сверху вниз. Такое восприятие вполне обоснованно — только не добродетелями номенклатуры, а тем, что она как господствующий класс действительно противостоит всем прочим классам советского общества и действительно находится над ними».
И этот психологический феномен отмечал не только Восленский. Советский писатель Константин Паустовский оставил следующее наблюдение за типичными представителями номенклатурного слоя. Он плыл с ними на корабле и вспоминал:
«Во втором и третьем классе ехали рабочие, инженеры, артисты, музыканты, писатели, а в первом классе ехали «дроздовы» (так Паустовский называет партработников. — A. H.). Нечего говорить, что никакого общения со вторым и третьим классом у них не было и не могло быть. Они проявляли враждебность ко всему, кроме своего положения, они поражали своим невежеством… Один из дроздовых, стоя перед «Страшным Судом» (дело происходит в Италии. — A. H.), спросил: «Это суд над Муссолини?» Другой, глядя на Акрополь, сказал: «А как пролетариат допустил постройку Акрополя?» Третий, услыхав замечание об изумительном цвете воды Средиземного моря, строго спросил: «А наша вода разве хуже?..» Обстановка приучила их смотреть на народ как на навоз, удобряющий их карьеру».
Резюмируем: в XX веке — веке крушения империй — Россия совершила поразительный кульбит: сделав исторический шаг назад, в сторону, противоположную прогрессу, она сохранила империю. И даже расширила. Расплата была жестокой. Трупным ядом исторического регресса удалось заразить и другие страны так называемого «социалистического лагеря». Ну и поскольку это был шаг в сторону от капитализма к феодализму, все присущие феодализму черты были исправно воспроизведены. И чем более дикими были углы, в которых «победил социализм», тем ярче это видно. В отсталых странах, как, например, в КНДР, самым натуральным образом воспроизвелась наследственная монархия. Сын красного царя Ким Ир Сена по имени Ким Чен Ир заменил папу на троне. А когда и он помер от трудов непосильных, на трон уселся его сын Ким Чен Ын… В некогда широко шагавшем по социалистическому пути Азербайджане на трон Гейдара Алиева уселся его сын Ильхам… Прав был Карл Маркс — перепрыгнуть исторические этапы нельзя. Их можно только переименовать. Феодализм назвать, например, социализмом, замаскировав его суть красными тряпками. Невозможно стать мужчиной, минуя подростковый возраст.