За голубым порогом
Шрифт:
Зостера уже не могла дотянуться до поверхности. Только отдельные стебли ее с редкими и короткими листьями, похожие на гигантские стебли злаков, поднимались выше основной массы травы. Потом и зостера стала редеть, а дно круто пошло в глубину.
Разумеется, найти прежний путь сквозь траву было невозможно. Я лишь по мере сил старалась придерживаться общего направления в сторону берега. По дороге попалось несколько пустых скорлупок сердцевидных ежей. Они были почти белые, округлые и такие хрупкие, что первую же скорлупу я нечаянно раздавила, поднимая с песка. Вторую удалось опустить невредимой в полиэтиленовый мешок, наполненный водой. Скорлупка по форме была похожа на приплюснутое яйцо. Живого сердцевидного ежа я еще никогда не видала и, ободренная находкой его скелетов-скорлупок, особенно внимательно осматривала дно. Впрочем, шансов найти ежа было немного, они ведь закапываются в песок, а где их там искать?
Вместо ежа попалась колония мидий. Они лепились друг на друга, поднимаясь над песком, как черный пенек. На всякий случай, без надежды на успех, я мимоходом рванула ракушку покрупнее, и неожиданно в руках у меня оказалась вся тяжелая друза. Ее основанием служила большая витая раковина букцинум. Создатель раковины, брюхоногий моллюск, давно погиб, и опустевшее помещение заполнили песок и ил. Толстые трубки червей серпул, похожие на окаменевшие, причудливо переплетенные макароны, образовали на поверхности раковины сложный, выпуклый узор. Плававшая в поисках твердого субстрата личинка мидии прикрепилась к букцинум, выросла и в свою очередь послужила опорой для других мидий. В их колонии среди плотно сомкнутых раковин живых моллюсков попадались и опустевшие, с приоткрытыми створками. В одной из них сидел небольшой пестрый краб с комочком ярко-красной икры под оттопыренным хвостом. Ракушка служила ему хорошим убежищем.
Совсем близко от берега я неожиданно столкнулась с здоровенной рыбой, неторопливо плывшей у самого дна. Прежде чем удалось схватить висящую на шее камеру с фотоаппаратом, рыба метнулась в сторону и исчезла за травой.
Ее лобастая голова с припухлыми губами и характерные очертания вальковатого, толстого тела были мне хорошо знакомы. Это была дальневосточная кефаль пелингас. В Черном море я не обратила бы на нее внимания, приняв за местную рыбу, так похожа она с первого взгляда на обычного лобана.
Еще несколько пелингасов мелькнуло вдали. Они удирали с такой скоростью, будто им уже были знакомы подводные охотники с гарпунными ружьями. Они были значительно осторожнее своих черноморских собратьев.
Теперь нужно было вылезть на берег, чтобы немного погреться и сменить оптику на фотоаппарате. Николай уже лежал на горячем песке. Я похвасталась скорлупкой сердцевидного ежа. Николай посмотрел на нее с полным равнодушием.
— Я нашел живых, — сказал он, — они в ведре.
В полиэтиленовом мешочке с водой сидело два ежа странной формы — продолговатые, покрытые не колючками, а довольно длинными упругими щетинками, с забавными хохолками на «макушке». Один был лиловатый, другой грязно-желтый.
— Где ты их выкопал?
— Одного отнял у звезды, а другого нашел у корней зостеры. Животных надо внимательно искать и не надеяться на случайную встречу. А ты что нашла?
Я показала ему несколько звезд патирий с четырьмя и шестью лучами вместо обычных пяти, крабика с икрой, мидий и букциниум, покрытую обрастаниями. Как только ракушки попали в ведро с водой, из известковых трубочек показались нежнейшие перистые веера, покрытые красными и белыми полосками — жабры червей серпул. Неожиданно оказалось, что среди мидий пряталось значительно большее количество животных, чем показалось сначала. В воде появились крупные, извивающиеся черви амфитриты, с гривами из ярко-красных тонких щупалец. Краб, величиной в ноготь, голубоватый и коротконогий, показался из створок раковины, но, испуганный светом, спрятался опять.
Несколько моллюсков овальной формы с пластинчатыми пестрыми панцирями сразу же присосались к стенке ведра. Это хитоны, жители твердого грунта, и здесь, на песчаном дне, они предпочитают отсиживаться на ракушках. Хитоны часто встречаются в скалистых районах, даже там, где волны с силой бьют о берег. Этим моллюскам не страшен прибой. Они плотно прижимаются к поверхности камня. Если хитона отлепить от грунта, он сразу же свертывается в кольцо, как мокрица, прикрывая уязвимую, мягкую брюшную сторону тела.
— Наша задача сегодня, — сказал Николай, — найти краба-плавунца харибдиса и рака-богомола. Из моллюсков мне нужны живые мактры, миа и солены. Харибдиса ты узнаешь по плоским коготкам задних ног, похожих на весла, как у краба-плавунца из Черного моря. Окрашен харибдис очень ярко. Рак-богомол величиной с большого пресноводного рака, передние ноги у него, как у богомола…
— Я их знаю, рисовала с препаратов.
— Очень хорошо, если знаешь. Постарайся найти самца и самку харибдиса.
Пока было благоприятное освещение, предстояло сделать несколько снимков плоских ежей самым крупным планом. Харибдиса и богомола можно искать потом, когда солнце поднимется высоко, а в воде появится световой туман, сильно ограничивающий видимость.
Широкоугольный объектив был быстро сменен на нормальный, с фокусным расстоянием в 50 миллиметров (Тессар), и вставлено промежуточное кольцо для макросъемки.
По светлому песку дна бежала нескончаемая вереница солнечных бликов. Колония плоских ежей жила своей неторопливой жизнью. Одни из ее обитателей медленно уползали под песок, другие появлялись на его поверхности. Сначала вылезал темный краешек диска. Постепенно он все увеличивался, как нарастающая луна. Наконец появлялся весь еж, неся на спине звездочку из песчинок, запавших в углубление рельефного узора. По этим звездочкам можно было с уверенностью сказать, кто из ежей только что вылез на поверхность грунта.
Для удобства съемки на глубине метра я подгребла горку песка и положила на нее ежа. Отлично были видны тончайшие, как волоски, амбулякральные ножки, шевелившиеся на спине животного. Они были короткие, тоненькие и никак не могли служить ежу средством передвижения. У этих животных они играют роль только дыхательных органов, а движение происходит при помощи коротких и подвижных иголок.
Сфотографировала я и сердцевидных ежей, посадив их на песок около камня, на котором распустились две великолепные актинии метридиум. Они были значительно крупнее той, что мы уже рисовали, и не красного, а соломенно-желтого цвета. Щупальца одной актинии были белые, другой — дымчато-черные. Словом, «блондинка» и «брюнетка». Глядя на них, понимаешь, почему их называют морскими анемонами, хризантемами и гвоздиками. Действительно, эти животные похожи на прекрасные, пышно распустившиеся цветы. Актинии сидели на небольшом обломке раковины мидии и, чтобы не мешать друг другу, были обращены венцами в разные стороны.
Закончив съемки, я преподнесла Николаю «блондинку и брюнетку». Он временно поместил их во второе ведро, выбрав оттуда крабов, червей и моллюсков. Иначе многих мелких животных мы могли бы недосчитаться. Актинии — хищники, так же как и звезды. Актинии заполнили собой половину ведра.
Солнце так пекло, что мы начали опасаться за жизнь своих пленников. Чем теплее вода, тем меньше шансов донести их живыми до дома. После короткого совещания было решено перекочевать обратно за реку, в тень сопки.