За голубым порогом
Шрифт:
Другое дело, когда их ловят специальными сетями. Тогда более мелких крабов и самок выпускают обратно в море. В производство идут только ноги крупных самцов. Мясо самок не так вкусно, и сами они значительно мельче.
Мы выбрали для зарисовки из многих десятков промысловых камчатских крабов самого типичного, недавно перелинявшего красавца в панцире, еще не потерявшем яркости окраски. Потом появятся на нем царапины, ссадины и пятна, затупятся шипы и насядут мелкие морские организмы.
Среди камчатских крабов попадается и его ближайший родственник, синий краб. На первый взгляд его не отличишь от камчатского, тем более что окраска крабов несколько варьирует. Но есть одна примета, по которой легко отличить синего краба, — это форма шипа, находящегося у основания усиков (антенн). У камчатского краба этот острый шип не разветвляется, а у синего краба он образует два больших отростка и
По вечерам на причале я перебирала невероятно колючих, тяжелых крабов. У каждого из них надо было ощупать шип около усика, потом поднять и переложить краба в кучу уже просмотренных. Ну конечно, все это происходило в спешке, так как подходили все новые суда, и количество крабов, которых надо было осмотреть, отнюдь не уменьшалось. Работать приходилось без перчаток, чтобы лучше нащупывать маленький острый шипик. В результате не было дня, чтобы я не расцарапала рук до крови или не загнала под ноготь порядочную колючку. Ссадины обновлялись ежедневно, а синий краб как сквозь землю провалился! К концу первой недели поисков я начала сомневаться в необходимости рисовать синего краба, к концу третьей — сомневалась в его существовании вообще.
Рыбаки на наши расспросы только плечами пожимали. Некоторые из них слышали о синих крабах, но здесь они попадаются редко. На первый взгляд они очень похожи на камчатских, и, разумеется, никому в голову не придет рассматривать крабов и считать отростки на их шипах, когда работы на палубе по горло.
Кроме синего краба, было еще одно животное, на поиски которого пришлось затратить уйму времени. Речь идет об осьминоге. Правда, их было сколько угодно среди разнорыбицы. Обмякшие, скользкие тела осьминогов под собственной тяжестью распластывались на досках причала; среди раскинутых щупалец чернел клюв. Они были давно мертвы. А нам нужен был хороший, живой осьминог, чтобы он менял окраску, ползал по дну и давал нам возможность рисовать и фотографировать его.
Если собрать все камни, перевернутые нами под водой в поисках этого животного, можно было бы построить неплохой дом на одну семью. Кажется, не осталось расщелины или пещерки под камнями у берегов бухты Троицы, где бы мы ни шарили, все еще не теряя надежды увидеть извивавшиеся щупальца. Николай просто запускал руки во все углубления меж камней, пока не налетел на ежа. Я же с самого начала проявляла разумную осторожность, действуя запасным гарпуном от подводного ружья. Совсем не весело, если вас прихватит за руку сидящий в своем убежище осьминог. Если при этом он будет держаться остальными щупальцами за грунт, то с ним не оберешься хлопот.
Несколько лет назад в северной части залива Петра Великого Николай нашел-таки после долгих поисков небольшого осьминога и схватил его одной рукой. Осьминог в свою очередь схватил Николая, обвив тремя щупальцами его руку, а другими пятью крепко вцепился в скалу. Ни один из них не хотел уступать, но у осьминога было важное преимущество он мог дышать под водой, а Николай не мог. Глубина была метра полтора, и когда проходила волна, она закрывала Николая с головой; лишь в промежутке между двумя волнами ему удавалось перевести дыхание. Некоторое время он тянул животное, надеясь постепенно оторвать его от грунта или заставить перенести на руку остальные щупальца. Осьминог на это не соглашался. Когда Николаю надоело глотать воду, он перехватил животное пониже головы, уперся ногами в камни и что было силы рванул на себя. На этом борьба закончилась. Осьминог попал в формалин, а его противник, ободренный удачной охотой, снова полез в воду. Однако ни в тот год, ни в последующие Николаю больше не удавалось находить осьминогов в мелкой и теплой воде около самого берега. Правда, теперь у нас было важное преимущество — маски, но без акваланга все равно приходилось ограничиться несколькими метрами глубины.
Был еще один выход из положения: отправиться с сейнером на лов рыбы, выбрать небольшого осьминога, привезти живым домой и спокойно работать над ним. Еще лучше было бы выстроить садок у берега. Тогда у нас будут шансы сохранить животное в течение нескольких дней. Но все это было отложено до переезда в более северные районы моря, где будет прохладнее и, возможно, найдутся более подходящие условия для постройки садка.
* * *
Пользуясь установившейся хорошей погодой, мы больше недели с утра до вечера работали на берегу, переправляясь через бухту Троицы с водоналивными баржами.
Оставив вещи в заветном тенистом уголке под крышей боярышника, я бреду по песку у самой воды. Стоят тихие, почти безветренные дни, и даже на море волны ведут себя вполне прилично, а сюда, в «Рисовую бухточку», они приползают из-за каменистого мыса едва живые, усталые и медленные. Они еще способны лизнуть берег, смочив узкую полоску песка, и тут же гаснут.
На глубине нескольких сантиметров на дне лежат рыбешки величиной в косточку сливы. Практически это лишь плоские головы, к которым приделано ничтожное количество тела и юркие хвосты. Когда моя тень падает на них, рыбешки кидаются к берегу и беспомощно бьются на мокром песке, пока их не слизнет волна. Я собираю их и кидаю обратно в воду, они мечутся и снова лезут на берег. Это мальки какого-то из многочисленных бычков, населяющих море. У этих головастиков есть особая примета, — коричневая широкая перевязь поперек тела. Она разбивает форму рыбы и делает ее невидимкой на фоне песка. Но зачем они лезут на сушу? Вероятно, так они спасаются от хищника, который побоится оказаться на мели. Впрочем, вопрос остается открытым. Я вхожу в воду, оставив головастых мальков самим решать, что для них полезнее: задыхаться на берегу или попасть в желудок хищника.
С метровой глубины начинаются заросли короткой зостеры марины. Она растет здесь лужайками. Их разделяют широкие площадки, покрытые чистым и мелким песком. На светлом фоне дна издали видно темное продолговатое пятно. Посреди песчаной «арены» лежит громадный мягкий огурец лилового цвета, покрытый рядами бородавок. Один конец этого странного произведения природы украшен пышным пучком, похожим на букет цветов. На другом конце только бахромка коротких амбулякральных ножек, которая тянется в несколько рядов вдоль «огурца». Это голотурия, ближайшая родственница трепанга. На Дальнем Востоке ее называют «морским огурцом», или «морской картошкой». Да и по-латыни ее название «кукумария» происходит от слова «кукумис», то есть огурец. Несколько раз ныряю к животному, чтобы посмотреть, что оно делает. Оказывается, они изволят кушать: щупальца, похожие на цветы, подбирают что-то в песке и, изгибаясь, несут ко рту в центре венца. Приходится прервать это важное дело, так как кукумария еще не нарисована. В руке она сжимается, как трепанг, становясь почти круглой. Весит она, вероятно, более полукилограмма.
Если внимательно присмотреться, песок на дне не такой ровный, каким кажется с первого взгляда. На нем, как оспинки, темнеют отверстия чьих-то норок, одни отчетливые, другие едва заметные. Начинаешь их разрывать, и сразу же мокрый жидкий песок оплывает под руками, закрывая ход в нору. Под песком находят себе убежище многие животные.
И на берегу, и под водой мы часто находили длинные, узкие створки раковин моллюска солена. Форма и окраска раковины напоминают роговой черенок ножа. Моллюска так и называют — черенок. Живого черенка найти нелегко. Он зарывается в песок. Белоснежные массивные раковины моллюска мактры иной раз покрывают дно сплошным слоем на протяжении нескольких десятков квадратных метров. Это мертвая ракуша. Живые мактры зарываются в песок, выставляя наружу только кончики сифонов.
Очень часто нам попадались на берегу грязновато-зеленые раковины странной формы, как бы обрубленные с одного конца, сантиметров восьми-десяти длиной, гладкие и блестящие. Это раковины песчаной ракушки миа. А на илисто-песчаном грунте можно видеть отверстия норок, в которых прячется этот моллюск. Достать песчаную ракушку можно при помощи лопаты или вил — если у вас хватит терпения разрывать под водой оплывающий песок на глубину до 30 сантиметров. Таким образом мы добыли две песчаные ракушки. Зато после тайфуна Кармен, прошедшего у берегов Приморья в конце августа 1960 года, на берегу острова Путятина мы находили их множество, выброшенных на берег громадными волнами. Сморщенные, грубые сифоны, похожие на шею черепахи, так велики, что моллюск не может втянуть их в раковину. Когда песчаная ракушка сидит в своем убежище под грунтом, сифоны вытягиваются настолько, что становятся раз в пять длиннее раковины и легко достигают выхода из норки. Через них поступает свежая вода, несущая моллюску кислород и пишу — мельчайшие морские организмы и детрит (животные остатки).