За голубым порогом
Шрифт:
Для человека соприкосновение с гонионемой очень опасно и может повлечь тяжелое заболевание. Знакомый врач во Владивостоке рассказал нам, что происходит в результате такого ожога медузой. В первый момент возникает ощущение болезненного жжения. Пораженный участок краснеет, отекает, и на нем зачастую появляются волдыри. Через несколько минут возникают боли в конечностях и в пояснице. Дыхание становится затрудненным, пострадавший жалуется, что ему «не хватает воздуха», начинаются приступы сухого кашля. Воли в суставах и онемение конечностей все усиливаются, больной обливается потом. Часто эти явления сопровождаются возбужденным состоянием.
После соответствующей помощи врача наступает
Врач отметил, что описанная им картина болезни наблюдается не всегда. Часто ожог медузой ограничивается лишь местным поражением. Но кто знает, как мой организм будет реагировать на яд. А если это случится, когда я буду далеко от берега? Вероятно, можно утонуть, не доставляя хлопот местному врачу.
Гонионему называют также медузой крестовиком: на ее прозрачном куполе отчетливо виден коричневый крест.
Забегая вперед, скажу, что гонионему мы видели только два раза: в Амурском заливе и в музее во Владивостоке, куда ее принесли в банке с водой.
Кроме коричневого крестика на куполе хорошо видна густая бахрома полупрозрачных щупалец коричневато-серого цвета. Щупальца могут сильно сокращаться, становясь толстыми и более плотными, или вытягиваться в длинные, тонкие нити. На них заметны маленькие присоски, которыми медуза прикрепляется к водорослям или морской траве; они же помогают ей удерживать добычу.
Движения гонионемы быстрые и порывистые, особенно когда она движется к поверхности воды. Достигнув ее, медуза перевертывается куполом вниз (причем он так растягивается, что становится почти плоским) и раскидывает во все стороны вытянутые щупальца. В таком виде она медленно погружается, затем снова перевертывается куполом вверх и поднимается к поверхности.
Та, которую мы поймали в Амурском заливе, была величиной с двухкопеечную монету. Она на наших глазах прицепилась к плавающей веточке саргасса, и мы зачерпнули ее в мешочек вместе с водорослью.
Численность гонионем бывает весьма различной в разные годы. Обычно эти медузы встречаются в тихих бухтах, заросших морской травой и хорошо прогреваемых в летнее время.
Мои блуждания среди зостеры были прерваны глухим рокотом грома. Сизая туча клубилась над сопками. Николай стоял на берегу и, махая рукой, что-то кричал. Солнце еще выглядывало из-под краешка тучи, а дождь уже накрыл бухту. Если смотреть снизу вверх, с «рыбьей точки зрения», дождевые капли выглядят как бесчисленные серебристые острия, пронзающие поверхность воды.
Пока я снимала резиновый костюм, ливень обдавал меня ледяными струями. Поднялся сильный ветер, Николай уже вымок до нитки. Мы оба дрожали от холода и, поскольку наш дом еще не был выстроен в этом распадке, поторопились к перевалу.
По тропинке бежали ручьи, ноги скользили на размокшей земле. С перевала мы спускались прямиком по мокрой, полегшей от дождя траве, резонно рассудив, что мы от этого мокрее уже не станем.
Вода в бухте кипела под ливневыми ударами. На наше счастье, катер стоял рядом с баржей, готовясь вести ее к комбинату. Через несколько минут мы сидели в маленькой рубке, наблюдая в открытую дверь, как Рисовая падь медленно скрывается за сеткой дождя.
* * *
Над спокойной светлой водой — высокие обрывы. На них зелень пышных садов. Крыши домов выглядывают из-за листвы. Это Посьет.
Наш катерок огибает мыс и входит в узкую и длинную бухту Новогородскую. Она зажата между материком и полуостровом Краббе. Слева по борту — невысокие берега с синими сопками вдали. Справа холмы полуострова, зеленеющие травой. У их подножия вдоль воды тянутся тропинки. Издали кажется, что это тонкие, светлые нити в несколько рядов легли на траву. Пестрое стадо стоит на отмели по брюхо в воде, спасаясь от докучливых мух. Другое стадо рассыпалось по зеленым склонам холма. Вереницы коров и телят идут по тропинкам. Сколько же здесь пасется скота! За каждым поворотом берега рассыпаны белые, черные, рыжие пятна гуртов. Появилась фигура верхового, спустилась с холма и исчезла в распадке. Если это пастух, то как он управляется со всеми этими стадами? Здесь ведь не одна тысяча голов.
А бухте конца нет. Солнце поднялось уже высоко, хочется скорее познакомиться с новыми местами. Но надо добраться до конца бухты, в ее кут. По экспедициям прошлых лет
Николай хорошо знает эти места. Он уверяет, что самое интересное мы найдем в мелкой теплой воде кута.
Катерок держится ближе к полуострову Краббе, и вот наконец берег материка начинает отходить влево. Бухта заметно расширяется. Еще поворот — и далеко впереди показалась узкая полоска плоского перешейка. За ним темная, взлохмаченная прибоем вода залива Посьет. Замолкло тарахтение мотора, катер прошел по инерции еще немного и остановился.
Из рубки выглянул капитан.
— Слезай, приехали! — засмеялся он, глядя на мое недоумевающее лицо, — Дальше нам нельзя, очень мелко. И к берегу не могу подойти. Сейчас мы вам дадим лодку.
Я заглянула за борт. В воде расплывались коричневые клубы ила, потревоженного нашим маленьким судном. Сквозь воду виднелись зеленые пятна — заросли морской травы. Тяжелая плоскодонка медленно двигалась к берегу. Весла путались в густой зостере, с каждым гребком на них повисали гирлянды ее шелковистых тонких листьев. Скоро мы стали задевать веслами за дно, а до берега было еще далеко. Катер дал прощальный гудок и ушел до вечера. Он вернется за нами перед заходом солнца. Капитан рассказал, где поблизости разыскать источник с пресной водой, консервы и хлеб у нас есть. Погода отличная, солнечная. Только ветер немного беспокоит. Он налетает сильными порывами, но быстро стихает, не успев развести волны. Здесь нет высоких сопок, чтобы преградить ему дорогу. Если задует как следует, работать будет трудно.
Вместо уключин были воткнуты размочаленные, кривые колышки. Весла оказались разной длины. То отталкиваясь веслом, как шестом, то подгребая, мы наконец добрались до низкого берега. Выбросы сухой зостеры, перемешанной с песком и битой ракушей, образовали здесь упругий и очень плотный матрац.
Вытаскивая лодку, мы разворошили и обрушили в воду большой пласт серо-коричневой, слежавшейся травы. Из-под пепельной, хрупкой трухи выглянул выпуклый бок раковины. Я осторожно освободила ее из-под наноса. Большая, с кулак, матово-белая раковина рапаны внутри светилась оранжевыми, зоревыми переливами, К сожалению, глубокая трещина шла поперек витков. Я копнула в трухе и нашла еще одну, но уже совсем разбитую рапану. Их оказалось здесь очень много, этих крупных бело-розовых раковин в разных стадиях разрушения. На некоторых были только трещины, от других остались одни осколки. Они были перемешаны с битыми раковинами устриц. Рапаны питаются на устричниках. А по словам Николая, метрах в трехстах от конца песчаной косы, на которой стояла наша лодка, начинается замечательный устричник. Глубина метра два или три, не больше, прозрачная вода и масса животных, самых разнообразных.