За голубым порогом
Шрифт:
Когда рисуешь отдельное животное вне окружающей его среды, естественно изображаешь его цвет таким, каким он является в действительности. А как поступать в том случае, когда надо нарисовать животных, скажем, на участке дна на большой глубине? Рисовать их только зеленой, синей, белой и черной красками в различных сочетаниях? И вот тут приходится прибегать к условному изображению, забывать о поглощающем действии цветового фильтра — слоя воды, если только в задачу не входило изобразить участок дна именно таким, каким оно представляется глазу человека на данной глубине.
Мидия так и не раскрыла свои плотно сжатые створки. Николай быстро сделал с нее набросок акварелью и решил заняться актинией. Морской воды у нас было мало, и она едва покрывала тело этого крупного животного. Актиния лежала на дне сосуда, сжавшись в бесформенный упругий клубок. Пришлось идти за водой на море, проделывая впервые такой привычный и такой надоевший впоследствии маршрут: два марша лестницы со второго этажа, сотня шагов по дороге под горку, три марша деревянной лестницы по откосу сопки, еще полсотни шагов до моря и, наконец, обратно — с тяжелыми ведрами, полными воды.
В высокой банке со свежей водой актиния начала медленно распускаться, словно расцветал причудливый, красно-коричневый цветок с бахромчатыми лепестками. Ее называют по-латыни «Метриднум диантус (диантус — гвоздика).
Развернув щупальца, актиния осталась неподвижной. Но малейшее содрогание шаткого стола тотчас же передавалось животному. Распростертые щупальца начинали сжиматься, а мускулистое цилиндрическое тело оседало, становясь толще и короче. Лучше уж было не подходить к столу, на котором находилась банка с этим чувствительным созданием.
Мне достались для рисования морская звезда патирия, морские ежи и раки-отшельники. Эти последние отлично чувствовали себя в плоском сосуде с небольшим количеством воды: поверхность ее была достаточно большой, чтобы обеспечить поступление кислорода из воздуха. Отшельники могли ждать своей очереди неограниченно долго. Я начала со звезды патирии.
Жесткое, какое-то заскорузлое тело ее с короткими и широкими лучами было с верхней, спинной, стороны окрашено в ярчайший синий цвет и усеяно алыми пятнами неправильной формы. Брюшная сторона была розово-оранжевая, как абрикос. Это чудное животное без видимых усилий медленно и плавно скользило по дну сосуда. У морских звезд нет передней или задней части тела, — любой луч будет передним, в зависимости от того, куда движется звезда. На каждом луче есть примитивный глаз, способный лишь отличать свет от тьмы.
Как же она движется? Я перевернула звезду брюшной стороной вверх. Вдоль каждого луча от самого его конца шел глубокий желобок. Все желобки сходились в центре, у ротового отверстия, и в каждом желобке шевелились сотни полупрозрачных трубочек-ножек, каждая с присоской на конце.
Эти ножки — часть амбулякральной, или водоносной, системы, свойственной только иглокожим животным — морским звездам, офиурам, морским ежам, морским лилиям и голотуриям. По системе каналов, соединенных с внешней средой, в ножки под давлением поступает вода, и они вытягиваются. Прикрепившись присосками к какому-нибудь предмету, ножки сокращаются и подтягивают все тело животного.
Я так и положила звезду обратно в аквариум — спинной стороной вниз. Как только звезда почувствовала, что она свободна и находится в воде, из одного ее луча вытянулся пучок ножек и присосался ко дну. Непрерывно в действие вступали все новые ряды ножек, присоединялись ножки и соседнего луча. Прошло едва ли двадцать секунд, как звезда изогнулась плавным и гибким движением акробата и вернулась в обычное положение — спиной вверх. Известковый скелет, состоящий из множества отдельных пластинок, нисколько не мешает ей изгибаться самым причудливым образом.
Серого ежа надо было рисовать дважды. Первый раз — точно передавая его форму, цвет и расположение колючек, второй раз — ежа, облепленного камешками и травой. Я забыла набрать у моря нужный материал — камешки и обломки раковин, которыми прикрывались серые ежи, и мне очень не хотелось проделывать снова путь по лестницам. Выход из положения был найден: я предложила ему разноцветные пуговицы, кнопки для бумаги и голубую бусинку, найденную в ящике стола. Все это еж принял с благодарностью и крепко прижал к себе, присосавшись к предметам амбулякральными ножками. В таком наряде он был похож на что угодно, только не на морское животное. Николай ухмыльнулся, разглядывая диковинное убранство.
— Вероятно, это ежиха, — сказал он. — Не напоминает ли она некоторых из твоих приятельниц? Представляю, как она будет хвастаться перед другими ежами, если ее выпустить в море в таком виде.
— Ошибаешься, — сказала я, тщетно стараясь скрыть злорадство, — вполне компетентные авторы утверждают, что камешки и ракушки носят на себе исключительно ежи самцы. Самки такими пустяками не занимаются.
— Где это ты вычитала?
— У Брема. В последнем издании, том первый. Да и другие авторы упоминают об этом. Но я так и не поняла, зачем ежам нужна эта маскировка? Кто сможет съесть такое колючее «яблоко»?
— Ты забыла о морских звездах. Они отличнейшим образом их поедают… На Баренцевом море я много раз находил звезд с маленькими ежами в желудке.
Еж в пуговицах выглядел очень мило, но, к сожалению, такой наряд был не очень типичен для жителя моря.
Черный еж нудус поднялся по стенке канны. Натянутые ниточки амбулякральных ножек, крепко присосавшиеся к стенке сосуда, надежно держали ежа. Сквозь прозрачный плексиглас отлично были видны белоснежные пластинки его «зубов», окаймленные тонкой пурпурной пленкой. Жевательный аппарат ежа имеет сложное устройство. Главная его часть — пять челюстей, в каждой из них свободно ходит слегка изогнутый длинный зуб. Мы часто находили на берегах и на дне под водой белую пятигранную пирамидку, так называемый аристотелев фонарь — жевательный аппарат морского ежа. Острыми пластинками зубов еж соскребает кусочки водорослей. Но он не слишком строгий вегетарианец… Я положила для звезды кусочек рыбы.
Возможно, еж наполз на него случайно. Однако сидеть на рыбе он остался явно преднамеренно. Когда же двинулся дальше, рыбы уже не было. Да и бесследное исчезновение красивого небольшого червя, временно посаженного в канну с ежами, было достаточно убедительным доказательством того, что они не отказываются и от животной пищи. Правда, в этом случае подозрение пало одновременно и на черного нудуса, и на короткоиглого серого ежа, сидевших бок о бок.