За горным туманом (др. перевод)
Шрифт:
Пустой флакон. Хм! Хорошо, в эту игру могли играть двое, и он проклянет тот день, когда оставил этот другой флакон лежать просто так. Подождем, когда он увидит, какой холодной она может быть!
* * *
Когда Хок вернулся в поместье ночью, он был определенно уверен, что должно быть зашел не в тот дом. Его жена ждала его в запертой спальне, абсолютно обнаженная, с диким выражением глаз, которое заставило его увериться в том, что он видит сон, или потерялся, или сошел с ума.
— Хок, — промурлыкала она, двигаясь к нему скользящими движениями.
—
Его жена была так чертовски прекрасна. И на какое-то мгновение его перестало беспокоить, почему она так себя ведет. Он измучился от ожидания и устал от желания. Так что он схватил ее в объятия, и его горячий рот жадно заскользил по ее губам.
Затем он увидел флакон, лежащий на полу у кровати, и выглядящий так, словно его уронили вскоре после употребления.
Хок издал разочарованный вздох и позволил себе еще один горящий желанием, длившийся почти вечность, взгляд на залитые румянцем щеки своей жены, на ее великолепные груди, на изгибы ее тела. И еще один взгляд — на ее темные глаза с расширенными зрачками и ее налитой рот, похожий на сочную сливу и молящий о поцелуях.
— Девушка, ты пила это зелье? — устало спросил он.
— Ммм, — протянула она, жадно потянувшись к его губам.
Он толкнул ее, и она упала на кровать с глухим звуком. Афродизиак. Он подсчитал, что пройдет около двенадцати часов, прежде чем он будет уверен в том, что она вернулась к своему обычному состоянию строптивости.
Если бы он только взял ее сейчас — к черту честь — то это послужило бы для нее уроком, мрачно подумал он.
К сожалению, не было таких обстоятельств, при которых можно было послать к черту честь. Даже тогда, когда пульсирующий член заставлял его размышлять над тем, о какой к дьяволу чести шла речь, если дело касалось того, чтобы спариваться со своей собственной женой.
Ох, она несомненно захочет убить его, когда увидит в следующий раз.
Он запер дверь и поставил снаружи четырех охранников, пообещав убить любого, кто осмелиться зайти в комнату по какой-либо причине в течение следующих двенадцати часов.
Потом легендарный Хок сел на ступеньки и стал ждать.
* * *
Когда он в следующий раз пришел к ней, она действительно была в ярости.
— Что было в том флаконе? — бушевала она.
Хок не смог сдержать улыбку. Он попытался быстро склонить голову, прежде чем она увидит, но ему не удалось.
— О! Ты думаешь, это забавно, не так ли? Ты должен знать, что ты оставил меня здесь на всю ночь, мечтающую…о Боже мой! Ты не представляешь, как сильно я нуждалась…
— Не во мне, девушка. — Его глаза потемнели. — Не во мне ты нуждалась. Ты выпила немного афродизиака, который приготовили цыгане. Я не собирался давать его тебе или использовать его сам. Я даже не просил его у них. А ты сунула свой нос…
— Ты выпил зелье, чтобы быть холодным со мной! — закричала она. — Ты обидел меня!
Хок уставился на нее.
— Обидел тебя? Никогда! Я не причиню тебе боли, девушка.
— Но все-таки ты сделал это! — Ее глаза были широко
Он немедленно оказался рядом с ней.
— Как я обидел тебя? Только скажи мне, и я все исправлю.
— Ты был холоден со мной. Ты прикасался ко мне так, словно ты был незнакомцем.
Сердце Хока запело. Желание пробежало по нему горячей волной. Ей понравились его прикосновения.
— Тебе нравятся мои прикосновения? — выдохнул он, прежде чем украсть поцелуй с ее надутых губ.
— Не тогда, когда ты это делаешь как вчера! — От страха на ее лбу появилась морщинка, и он стер ее поцелуем. — Кроме того, раз ты хотел уложить меня в постель, то почему просто не воспользовался преимуществом, когда я так этого хотела? — она вздохнула, пока он осыпал нежными поцелуями ее веки и ее ресницы, затрепетав, опустились. Его губы были теплыми и бесконечно нежными, когда он поцеловал кончик ее носа, потом уже не такими нежными, когда он требовательно накрыл ее рот своим.
— Когда я буду любить тебя, то это будет не потому, что ты одурманена каким-то зельем, а потому, что ты опьянена мной, точно так же как я околдован тобой.
— Ох, — выдохнула она, когда он распустил ей волосы и позволил им свободно рассыпаться по ее плечам.
— Зачем ты завязала их? — Он расчесал пальцами ее тяжелую гриву.
— Это зелье было ужасным. Было невозможно вынести даже прикосновение собственных волос к коже.
— Мне тоже очень трудно выносить эту твою гриву, — сказал Хок, мягко пропуская волосы сквозь пальцы. Он прикрыл глаза, потемневшие от множества чувственных обещаний. — Ты не представляешь, как часто я представлял себе ощущение прикосновения этого серебристо-золотого огня к своему члену, девушка.
Желание окутало Эдриен, когда она представила образ, вызванный в своем воображении его словами.
Он медленно подталкивал ее обратно к кровати, поощряемый дымкой желания в ее широко распахнутых глазах.
— Эта мысль заинтересовала тебя, девушка? — самодовольно промурлыкал он.
Она с трудом сглотнула.
— Тебе нужно только сказать мне, шепнуть мне, что доставляет тебе удовольствие. И я дам тебе все это.
Она собрала все свое мужество.
— Тогда поцелуй меня, муж. Поцелуй меня здесь…и здесь…ооох! — Он так быстро подчинился. Его губы были горячими, бархатистыми и требовательными. — И здесь… — У нее полностью пропал голос, когда он стянул платье с ее тела, опрокинул на постель и лег сверху.
— Я хочу задвинуть занавеси вокруг этой кровати и держать тебя здесь целый год — прошептал он в ее гладкую кожу груди.
— В таком случае со мной все будет хорошо, — прошептала она в ответ.
— Разве ты не предполагаешь сражаться со мной, девушка? — Хок отодвинулся и внимательно посмотрел на нее.
— Хм-м….
— Да, продолжай, — подбодрил он. Он знал, его глаза должны плясать от радости. Он знал, что прямо сейчас у него должно быть абсолютно нелепое выражение лица. Возможно ли это? Приручение началось и оно сработало?