За границами легенд
Шрифт:
А, ну… так понятно, да.
Но… и в сердце Сина, заразы этой практичной и расчётливой, что-то всё-таки пробилось ко мне? Что-то искреннее?
— Похоже на интерес. Или уже симпатия, — Нэл, упёршись руками в бёдра свои, поднялся, — Поздравляю тебя, Зарёна!
— Чего ты радуешься? У тебя новый конкурент появился!
— Он может стать ещё одним твоим защитником, — и друг улыбнулся и, кажется, по-настоящему радостно, — К тому же, это же здорово, что ты начинаешь получать сердца обитателей Эльфийского леса! Для королевы это важно: уметь завоёвывать сердца своих подданных.
Вскочила возмущённо:
— Какая ещё королева?! Я никогда не хотела становиться королевой!
— Но Хэл сказал, что хотя бы сейчас главным его преёмником являешься ты. Кан сам добровольно в сторону отошёл. Просил свободы ему, чтобы побыть с полюбившимися ему людьми.
— А я, значит, в тюрьме и без свободы?!
Нэл засмеялся. Толкнула его в грудь кулаком сердито, но не сильно.
— Да кто тебя такую в тюрьму запихнуть сумеет? — мужчина всё ещё смеялся.
Дав ему насмеяться, уточнила:
— А о чём ещё вы с Хэлом разговаривали?
— Да… — Нэл заметно смутился и даже признался не сразу: — Он ещё спросил, как мы с тобой? Было ли у нас чего?..
— А ему-то какое дело?
Эльф смолчал.
— А ты что сказал?
— Ну… — Нэл смутился, — Я не знал, что ответить.
— А он?
— А Хэл усмехнулся и сказал: «Всё с вами понятно. Ночь не удалась»
— Ээ… а как он догадался?
— Сказал, что по нашему виду всё было ясно и… — и тут друг опять подозрительно замолчал.
Надолго. Не выдержав, за рукав его потормошила:
— А что-то ещё он тебе сказал?
— Сказал… — мужчина вдруг потупился.
— А что?
— Ну, я… — Нэл вдруг покраснел и сдавленно выдохнул: — Я не могу об этом говорить!
Обиженно руки скрестила.
— Но ты обещал рассказать!
— Это… я… — у него даже уши покраснели, — Я не могу!
Развернулась и прочь пошла. В свои покои. Дверь за собой громко захлопнула.
Сначала было тихо. Потом в одном из окон возник сильно смущённый Нэл.
— Ну, это…
— Ну, хотя бы кратко? — строго спросила я, хотя внутри всё прямо трепетало от любопытства.
— Хэл сказала, что мужчина может делать с женщиной… — с мученическим лицом признался эльф, — Ночью…
К окну подскочила, выглянула, упираясь руками на подоконник.
— А что?..
Нэл сначала побелел, потом стал пунцовым.
— Я… я не могу! — сдавленно выдохнул он.
— Что, так страшно?
Мне, как назло, ещё интереснее стало.
— Нет… да… — остроухий голову обхватил в отчаянии, свою, — Но… но я не могу это рассказать! Тебе, тем более! Это…
Такой красный, будто пар вот-вот пойдёт из ушей. Эх, что ж ему такого папаша наговорил, что бедолагу Нэла так трясёт от одного лишь воспоминания?!
Нэл облокотился о подоконник, словно отчаянно искал опору.
Вздохнув, похлопала его по плечу.
— Ладно, можешь не говорить. Раз оно так ужасно.
Мужчина посмотрел на меня, но не в глаза, а мимо, потом на мою руку и смущённо отвернулся. Я опять заметила, что он покраснел вместе с ушами.
Я опять пошла в комнату к забытой на столике книге. Обернулась перед тем, как сесть в кресло. Нэл смотрел на меня так отчаянно…
"Белая роза" 10.6
Книгу захлопнула, вышла. Села на подоконник с ним рядом. Он тоже сел. Ноги как будто не держали. И мы сколько-то времени глядели в разные стороны. Иногда, правда, я косилась на него и, если он тоже на меня косился, то опять начинал краснеть — и шустро отворачивался.
Когда мне надоело сидеть и молчать — друг не делал ни одной попытки завести разговор — соскользнула и пошла бродить у ближайших цветов и деревьев. Застряла у любимой берёзы, из посаженных недавно для меня. Нэл не делал ни попытки приблизиться, ни попытки уйти. И, судя по смущающейся временами физиономии, его до сих пор потряхивало от воспоминаний о том разговоре. Эх, интересно-то как! Но он хотя бы кратко пересказал. Хоть отчасти исполнил своё обещание. Но… это ж чего такого могут мужчины творить с женщинами ночью?.. Тьфу, папаша, заинтриговал прямо!
— Там дерево новое? — не выдержал наконец-то Нэл.
Я, в первый миг обрадовалась его оживлению, но потом, сообразив, поникла.
— Ага. Я этот дуб за Лэра посадила. С королевой ещё несколько посадили у его покоев. А папаша вообще целый лес в пустыне высадил. Хотя и велел не признаваться, чей и в честь кого.
— Слышал, — мужчина грустно улыбнулся, — Народы Жёлтого края назвали его «Песня спасенья». Гадают, откуда появился. Я слышал о нём от Миру.
— Снова к Миру ходил? — резко вырвалось у меня.
Так резко, что вышло очень заметно. Нэл насторожился.
— Ты чего это? Обиделась, что я всё не рассказал?
— Нет, — вздохнула, — Я совсем не обиделась.
— И такой взгляд при этом! — он вздохнул.
— Какой?!
— Злой. И голос сердитый, — молодой мужчина подошёл ко мне, близко-близко, в глаза мне серьёзно заглянул, — Ты чего сердишься тогда? Если не на то, что я не рассказал?
— Ну, это…
Отвернулась.
Потом посмотрела на него.
Опять отвернулась.
— Сердишься же! — друг вздохнул.
Помолчав, пробурчала:
— А чего ты к Миру ходил?
— Так друг же мой! — Нэл растерялся, — Нельзя, что ли?
Сорвалась почему-то:
— Да ходи ты к кому хочешь! Хоть к Миру, хоть к той девке!
И сердито прочь пошла.
Он меня догнал, обнял осторожно, со спины. За талию.
— Да я же тебя люблю, Рён! Другой мне не надо.
— Правда? — вывернулась, в глаза ему заглянула.
— Ревнуешь? — улыбка недоумённая.
— Ну…