За гранью
Шрифт:
Довольно скоро Трэвис выучил наизусть более дюжины основных рун. Кронд позволял управлять огнем; руна Гельт давала власть надо льдом; Шарн контролировал воду, Тол - небо, а Лир - свет. Учеба давалась ему легко: незнакомые имена словно сами собой слетали у него с языка. Но Трэвис, помня наставления Фолкена, всегда произносил их чуть слышным шепотом и старался в этот момент ни о чем не думать, меньше всего желая повторения чего-нибудь наподобие случившегося в поместье Себариса.
Как-то раз, на закате ясного солнечного дня, удобно разместившись на берегу протекающего
– Держи, настала твоя очередь.
Трэвис заколебался. Действительно ли он готов? Но бард не убирал руку. Сглотнув подкативший к горлу ком, Трэвис взял инструмент и выжидательно посмотрел на спутника.
– Изобрази мне руну огня, - приказал Фолкен. Он на мгновение задумался, а потом быстро, пока не угасла решимость, начертил на земле три сходящиеся линии.
– Очень хорошо.
Трэвис испустил вздох облегчения.
– Но есть и замечания: правую составляющую следует проводить под более острым углом, а осевую линию немного продлить вниз.
Трэвис поник и тяжело вздохнул.
– Так, теперь покажи мне небесную руну.
Тол. Слава Богу, задание не из сложных! Он провел горизонтальную черту и поставил под ней жирную точку. Бард неопределенно хмыкнул. Трэвис приободрился, посчитав это хорошим знаком. Быть может, он все же не совсем безнадежен?
– Ну что? Еще одну, пока Мелия не позвала к столу?
– задумчиво произнес Фолкен.
– Давай-ка нарисуй мне... нарисуй руну света.
С трудом сдерживая довольную ухмылку, Трэвис начертил прямую, подрисовал к ней отходящий под углом, как сук от ствола дерева, короткий отрезок и поставил между ними точку.
Мрак сгустился над талатрином. В лицо пахнуло ледяной стужей. У Трэвиса перехватило дыхание. На другой стороне круга кто-то болезненно застонал, и чей-то голос в тревоге воскликнул:
– Мелия!
Трэвис схватился за горло враз онемевшими пальцами. Вокруг становилось все темнее и темнее. Ночь будто саваном окутала его; тьма проникла в мозг, гася последние мысли и чувства. Еще немного - и он превратится в бесплотную тень.
Затухающим сознанием он успел ухватить движение рядом с собой, хриплое проклятие и скребущие звуки по земле. В следующее мгновение мрак исчез без следа, и над горизонтом опять приветливо засияло заходящее солнце.
Трэвис судорожно втянул в легкие сделавшийся вновь пригодным для дыхания воздух. Разноцветные звезды перед глазами постепенно погасли. Он огляделся. На противоположной стороне талатрина стоял на коленях Бельтан, держа на руках Мелию. Лицо ее было бледным и осунувшимся, щеки ввалились, но ничего более серьезного с ней, по-видимому, не произошло, потому что она уперлась руками в грудь рыцарю и мягко, но решительно высвободилась из его объятий. Рядом застыл на карачках Фолкен, все еще опираясь о землю ладонью, которой успел в последний момент стереть начертанное Трэвисом изображение руны света. Бард поднялся на ноги, отряхнул грязь с ладони и сердито посмотрел на него.
–
Трэвис, как всегда, не успел толком осознать случившееся, но понимал по крайней мере, что сейчас не время для недомолвок.
– Да, - сказал он растерянно, - только в моем мире это называется дислексия [Дислексия (dyslexia) - врожденный дефект зрения, затрудняющий восприятие текста при чтении].
Фолкен снова выругался и проворчал:
– Предупреждать надо, руноплет хренов!
Трэвис чуть не рассмеялся: настолько нелепыми показались ему слова барда. Но тут к горлу снова подкатил ком, и все его веселье мигом испарилось.
Подошла Мелия. Она выглядела прежней невозмутимой красавицей, но маячивший за ее спиной Бельтан был мрачен и смотрел на Трэвиса волком.
– Зеркальное зрение, говоришь?
– спросила она, приподняв бровь.
– Ага!
– энергично кивнул Фолкен.
– Я должен был сразу заметить - все признаки налицо!
– да вот оплошал. Я попросил его изобразить руну света. Он так и сделал, только нарисовал сопряженную линию с точкой не справа, а слева.
– Зеркальное отражение?
– Ну да. В результате он начертил изображение сумеречной руны Синфат прямой противоположности светлой.
Мелия вздохнула и принялась массировать виски легкими круговыми движениями пальцев.
– Что ж, это объясняет мою внезапную мигрень. Впрочем, я всегда знала, что от Синфата ничего хорошего, кроме головной боли, ждать не приходится.
– Да уж, - ухмыльнулся бард.
– Как говорится, двум паукам в одной банке не выжить.
Трэвис смысла высказывания не понял, зато Мелия, судя по ее реакции, поняла очень даже хорошо.
– Не вижу ничего смешного, Фолкен, - сказала она, смерив того презрительно холодным взглядом.
– Тебе прекрасно известно, что на меня действует любая рунная магия!
– Она на всех нас подействовала, да еще как!
– проворчал бард.
– Не пойму только, с чего это вдруг? У меня такое ощущение, что он начал связывать руну. Но этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Бельтан почесал кадык.
– А если бы он все-таки связал руну, что тогда?
– спросил он. Фолкен мрачно покосился на рыцаря.
– Тогда талатрин, в котором мы сейчас торчим, навеки превратился бы в обитель мрака и теней. И выбраться отсюда мы бы уже не смогли.
– Напрасно я спросил, - меланхолично произнес Бельтан.
– Лучше бы мне этого не знать.
– Никто тебя за язык не тянул, - буркнул бард.
– Но тебе нечего бояться. Искусство связывания рун утрачено столетия назад. Должно быть какое-то другое объяснение.
Мелия неторопливо обошла вокруг Трэвиса, не сводя с него глаз, вернулась на прежнее место и небрежно уронила:
– Возможно...
Трэвис все это время стоял неподвижно, вздернув подбородок и глядя прямо перед собой, хотя инстинкт требовал свернуться в клубочек, сделаться как можно более незаметным, а еще лучше - стать невидимым или провалиться сквозь землю.