За гранью
Шрифт:
Грейс покачала головой:
– Ничего подобного. Отличный совет! И вы совершенно правы: сегодня я поняла - с вашей помощью, - что доверять нельзя никому. "Даже королю Бореасу", - добавила она про себя.
– Вы уверены, что я и вправду вам помог, миледи?
– с сомнением в голосе осведомился Дарж.
– Ну конечно, милорд, - кивнула она, ласково коснувшись его руки.
Празднество близилось к завершению, и Грейс пару раз поймала себя на том, что украдкой зевает. Звуки застолья слились в ее ушах в ровный монотонный гул. Она сидела, мелкими глоточками потягивая вино и глядя отсутствующим
У охапки появились глаза.
Грейс моргнула и выпрямилась в кресле. Нет, ей не померещилось: из переплетенных лап на нее с интересом смотрели маленькие живые глазенки цвета лесного ореха. Охапка зашевелилась, и вслед за глазами показалась круглая, обрамленная бородой физиономия, мелькнули и спрятались снова детские ручонки. Но больше всего поразил Грейс тот факт, что лицо, борода и руки были такими же зелеными, как хвоя на ветках, скрывающих их обладателя.
Повернувшись к Даржу, Грейс схватила его за локоть.
– Посмотрите скорее, - прошептала она.
– Там, в углу! Но было уже поздно. Когда она снова перевела взгляд на кучу лапника, та больше не шевелилась.
– Я ничего не вижу, миледи.
– Но я видела его! Маленький человечек с коричневыми глазками и зеленой кожей...
– Грейс осеклась, сообразив наконец, как абсурдно звучат ее слова.
– Вероятно, это просто вино, - предположил рыцарь.
– Или эфемериды, - со вздохом отозвалась она.
Чем бы это ни было, Грейс посчитала, что на сегодня впечатлений достаточно. Пожелала спокойной ночи Даржу, испросила разрешения удалиться у его величества и отыскала пажа, изъявившего согласие проводить ее в спальню.
Всю ночь ей снились эфемериды в образе маленьких зеленых человечков.
50
На следующий день после памятных событий, закончившихся пожаром и смертью безумного лорда Себариса, Трэвису преподали первый урок рунного мастерства.
Они ехали всю ночь, оставив за спиной догорающую усадьбу, и к рассвету окончательно выбились из сил. Фолкен уже собирался объявить привал, но вернувшийся из разведки Бельтан привез тревожные известия. Он засек длинную процессию Черных Балахонов - мужчин и женщин, - двигающуюся по тракту Королевы им навстречу. Путешественники встревоженно переглянулись. Может быть, присутствие последователей культа Ворона на дороге объяснялось случайным совпадением, но после рассказа Трэвиса о том, как Себарис пытался заклеймить его лоб знаком "воронова крыла", рассчитывать на это было бы по меньшей мере неосмотрительно. Тщательно укрывшись в придорожных кустах, четверо спутников стали дожидаться развития событий. Ждать пришлось недолго. Сектанты прошли мимо, не заметив замаскировавшихся за обочиной людей. Некоторые несли в руках посохи, увенчанные пучками вороньих перьев, и у всех чернело на лбу свежее клеймо.
Когда дорога очистилась, они покинули укрытие, сели на лошадей и ехали без передышки, не обращая внимания на усталость, еще несколько часов кряду. Остановились они уже далеко за полдень, наткнувшись на талатрин, спрятавшийся в небольшой низинке в стороне от тракта. Освежающий аромат аласая пролился целебным бальзамом в истерзанные огнем и дымом пожара легкие.
– Здесь нас жрецы Ворона
Трэвис мог только гадать, чем объясняется такая уверенность: то ли хранящей от зла изначальной структурой придорожного Круга, то ли колдовскими штучками самой леди с загадочным взглядом янтарных глаз. Как бы то ни было, спешившись и войдя в пределы окруженного стеной деревьев пространства, он сразу почувствовал, что все его страхи куда-то улетучились.
Разбив лагерь и немного перекусив, они помыли посуду и сложили все в котомки. А потом Фолкен произнес фразу, услышать которую Трэвис страшился весь этот день:
– Мне кажется, Трэвис, нам надо поговорить.
Он сидел у костра, понурившись и прекрасно понимая, что в эту минуту на него устремлены взоры всех присутствующих: Фолкена, Мелии и даже Бельтана; последний пристроился в сторонке и с сосредоточенным видом точил меч, но по посадке головы рыцаря и излишне напряженной спине было видно, что тот прислушивается к каждому слову.
– Хотите знать, как я это сделал?
– заговорил он наконец, запинаясь и заранее зная, что избрал неверную так-тику, что ему не в чем оправдываться, но все равно ощущая себя виноватым.
– Как заставил его за... как начался пожар?
– Было бы любопытно выслушать твою версию, - поощрительно кивнул бард.
Зажмурив глаза, Трэвис вновь увидел перед собой искаженное безумием лицо старого лорда и костлявые руки со скрюченными пальцами, вздымающиеся к небу из охватившего его пламени. Он открыл глаза и уныло покачал головой.
– Не знаю, Фолкен. Честное слово! Сам не понимаю, как у меня получилось.
– А я понимаю.
Они обернулись. Мелия как раз закончила заплетать в косу свои роскошные иссиня-черные волосы. Ловко свернув ее, она уложила волосы на затылке в подобие короны и заколола их шпилькой. И только потом заговорила снова, почему-то обращаясь к одному Фолкену и совершенно игнорируя Трэвиса:
– Помнишь момент, когда мы только вышли из комнаты для гостей в доме Себариса? Так вот, я слышала, что он произнес!
– И что же он произнес?
– Имя руны огня.
Бард вполголоса выругался.
– Трэвис произнес имя руны? Но как он сумел? Даже подмастерьям Серой башни требуется не меньше года, чтобы выучить самые простейшие руны!
– Врожденный талант?
– предположила Мелия, сверкнув очами.
Фолкен пренебрежительно фыркнул.
– Врожденный талант - это сказка, выдуманная рунными мастерами для подмастерьев, чтобы те не лоботрясничали и побольше занимались, веря, что когда-нибудь он может проснуться и в них.
– Но ты ведь сам видел результат - так же, как и я. Бард пробурчал что-то неразборчивое и задумался.
– Заодно вспомни, что произошло в Кельсиоре с разбитой связанной руной, - посоветовала Мелия.
– Чем другим, скажи на милость, можно объяснить оба случая?
Фолкен воспринял ее слова без энтузиазма, но возражений у него не нашлось. Помолчав немного, он спросил:
– Ну и что прикажешь теперь с ним делать?
– Пока не знаю. Но думаю, не помешает, если ты кое-что расскажешь ему о рунах, пока он ненароком не спалил нас всех вместе, да и себя заодно.