За хорошую плату и крупицу надежды
Шрифт:
– Ты у нас типа шустрая, да? Я кому стоять сказал, а, малая? Взрослых, значит, не слушаемся?
– Пошел ты! – взвизгнула Тамика и попыталась пнуть "ирокеза" по ноге. – Петух сраный!
– О-о-о, да мы еще и хамим! – "Ирокез" пинка, пришедшегося по голени, вообще не почувствовал – только заулыбался шире прежнего. – Родители тя что, вообще не воспитывали? Так мы исправим! Касс, рюкзак с малявки стащи, она сегодня игрушек не заслужила.
Под дружный гогот бандитов Касс, оказавшийся щуплым и прыщавым шкетом лет шестнадцати, сорвал с плеч Тамики рюкзак и чувствительно шлепнул ее по заду, заслужив
– Может, научим мелкую сучку уважать старших? – встрял кто-то третий. – У нас тут всех есть, чем ей пасть заткнуть, чтоб не выражалась!
Тамика, сообразив, о чем речь, задергалась сильнее и попыталась укусить главаря за руку, но бандитов это только развеселило. Паскудно склабясь, "Ирокез" отпустил ее и тут же, не успела она восстановить равновесие, наотмашь ударил по лицу. Тамика вскрикнула от боли и едва не упала.
– Не, мне тут кое-что другое в голову пришло. Слышь, мелкая, будешь хорошей девочкой? Мы тебя тогда трогать не будем, с собой возьмем. Толстомордым из Нового города тебя можно будет за хорошие бабки загнать.
Тамика бешено замотала головой и попятилась. От ужаса мысли метались, как вспугнутые помойные крысы: бежать, закричать, молчать, заплакать, слушаться, царапаться, дать в зуб, пинаться, бежать, бежать, бежать…
– Бля, мужики, это что?!
Бандиты разом обернулись в сторону, куда тыкал пальцем Касс. Тамика подобралась, напружинила ноги, готовясь вскочить и дать стрекоча… и тоже замерла, услышав странный то ли гул, то ли рев. Что бы его ни издавало, оно стремительно приближалось.
Первым бросился наутек "Ирокез". За ним, опомнившись, и все остальные. На бегу Касс отшвырнул рюкзак Тамики, и тот со звоном и грохотом полетел на асфальт. Тамика в два прыжка оказалась рядом с ним, подобрала и, только почувствовав, какой он тяжеленный, обругала себя последней дурой. Ей когти рвать отсюда надо, а она за мусор цепляется!
Рев меж тем становился все громче. Тамика, все еще сжимая рюкзак обеими руками, обернулась, да так и застыла, глупо раззявив рот.
Звук, так напугавший "Ирокеза" с его ушлепками, издавал вовсе не зверь, а машина. Тамика постоянно натыкалась на них, бродя по городу, но никогда прежде не видела работающую – только брошенные и заржавленные. А вот теперь увидела: железная громадина неслась над дорогой, гоня перед собой теплый воздух и клубы пыли. Неужели кто-то из Нового города наведался?
Тамика поспешила убраться с дороги и прижаться к стене. Умом она понимала, что водителю попадаться на глаза не стоит – от гостей из Нового города добра не жди, это всем детям в общине вдалбливали чуть ли не с рождения, – но любопытство оказалось сильнее. Когда она еще вблизи на такую диковинку полюбуется?
Тамика почти не сомневалась, что водитель ее не заметит. А даже если заметит, ну и что? Какое дело богачу из Нового города может быть до тощей девчонки в лохмотьях?
Так она размышляла чуть меньше минуты. Ровно до того момента, как машина начала сбавлять ход.
* * *
Небывалая удача таращилась на Сельму большими недоверчивыми глазами. Как зверек, выросший
– Вам чего? – глупое создание попятилось и набычилось еще сильнее.
Сельма развела руками, демонстрируя пустые ладони. Девчонка наверняка заметила набедренные ножны и торчащую из них рукоять боевого ножа, но вряд ли это ее сильно насторожило: без оружия по Старому городу ходили лишь те, кто не мог себе его позволить. Шокер – то, что за версту выдало бы в Сельме охотницу за живым товаром, – был надежно закреплен под широким рукавом куртки. Выхватить – секундное дело, а добыча чувствует себя спокойнее.
– Заблудилась. Хотела засветло добраться до Баррикадного города, но чертова каттака перекрыла дорогу. Пришлось объезжать по незнакомым районам. Не подскажешь, далеко еще?
Маленькая оборванка сосредоточенно нахмурила лоб и потерла его грязной ладошкой, размазывая по коже пыль, замешанную на поте. Сельма меж тем сделала еще несколько шагов по направлению к ней, но девчонка то ли не заметила, то ли не придала значения. Славно.
– Круто вы плутанули. Это вам к северо-западу надо, а вы к центру поехали. До темноты теперь точно не доберетесь: отсюда напрямую не доедете, придется сначала выйти на широченную улицу… ну, знаете, там еще здоровые такие здания с колоннами и флагами, а оттуда по ней на север. Дальше сами сообразите, если не впервые в наших краях.
Пока девчонка важно надувала щеки и старательно копировала манеру речи кого-то из бывалых местных, Сельма почти подобралась к ней на расстояние удара. Одновременно она придирчиво разглядывала добычу, прикидывая, сколько за нее можно вытрясти из Маброха. Ясное дело, что три тысячи он заплатит сразу и без торга: педофилия – не та черта характера, которую принято выставлять на всеобщее обозрение, так что в стоимость подобных заказов босс всегда закладывал премиальные за молчание. Но получится ли добрать до пяти? Детеныш-то на ангелочка не тянет: тельце тощенькое, лицо худое и скуластое, носик острый, губы тонкие, волосы… может, окажутся неплохими, если хорошенько промыть и расчесать, но пока строительная пакля – и та лучше выглядит. Из однозначных достоинств – только глаза: большие, смотрятся трогательно.
"Сойдет, – заключила Сельма. – Тысячи на четыре потянет, если в товарный вид привести. Отмыть, причесать… можно еще подкрасить: цвет кожи выровнять, глазки подчеркнуть, щеки подрумянить. В первый раз, что ли, крысенка по цене ангелочка продаю?"
Краем уха она уловила какой-то странный звук. Списала бы на ветер, не будь он слишком гортанным и низким. Нет, так ветер не завоет, пройдя хоть через ржавую трубу, хоть через извилистый каменный переулок. Еще одна причина побыстрее зашвырнуть девчонку в "Налетчика" и убраться отсюда.