За короля и отечество
Шрифт:
— Как бы ни мерзостна была мне мысль о том, чтобы согласиться хоть в чем-то с этой тварью, она права: нам нужно выспаться. Вряд ли можно сделать для Анцелотиса более того, что я уже сделала, так что я, с твоего позволения, братец, пойду.
Арториус положил руку ей на плечо.
— Не давай ей язвить тебя так, Моргана. Она завидует — так ведь в том, что касается тебя, есть чему завидовать. И все же… Ты ведь знаешь, я не позволю, чтобы кто-либо причинил вред тебе или кому-то из твоих.
На глаза ее навернулись слезы.
— Знаю. И благодарна тебе за это.
Она поспешно вышла из залы, пока Арториус — или кто-нибудь
Глава пятая
Сознание возвращалось к Стирлингу медленно. В голове все еще крутилась последняя мысль, которую он помнил перед тем, как отключиться: вот бы это оказалось просто кошмарным сном…
К сожалению, запахи, звуки и прочие ощущения, доносившиеся до него со всех сторон, ничем не напоминали двадцать первый век.
Что ж, не повезло. Все было слишком реальным.
Стирлинг открыл глаза и обнаружил, что лежит ничком на меховом тюфяке, набитом соломой; он уже смутно запомнился ему по тем полным смятения минутам, что последовали за его прибытием в шестой век. Кто-то укрыл его еще одной шкурой вместо одеяла. Сон его представлял собой адскую смесь картин: конный бой, мужчины в кожаных доспехах поверх грубых шерстяных одежд, умирающие под ударами мечей; пылающий Белфаст, боевики оранжистов, хладнокровно стреляющие в женщин и детей; взмахи тяжелых копий, толпа мужчин с разукрашенными синей татуировкой лицами, наваливающаяся на упавшего всадника; брызги алой крови на грязном, истоптанном поле, на обшарпанном столе, на мостовой Клонарда…
Он отогнал от себя все эти угнетающие воспоминания и принялся осматривать помещение. Отделка стен оказалась качественнее, а потолок выше, чем он ожидал. Метра три на четыре в плане. Белый штукатурный потолок потемнел от копоти, источником которой были скорее всего несколько висевших по углам глиняных светильников. Фитили были прикручены, заливая комнату неярким золотистым светом. Пол был самый заурядный, каменный, — зато плиты его были подогнаны друг к другу с изрядной тщательностью. Известковая штукатурка на каменных стенах украшалась фресками со сценами охоты.
Стиль напомнил римские фрески, что его изрядно удивило. Во всем шотландском Лоуленде не оставалось памятников римской культуры; по крайней мере он ни о чем таком не слышал. Да, вдоль Стены Антония и хребта Гаск сохранились остатки небольших крепостей и сторожевых башен, и еще одна цепочка таких же протянулась вдоль Стены Адриана в пограничных графствах… но вилл, да еще с фресками… Такого он не помнил. Куда же он в таком случае попал?
Он все еще ломал голову над этим вопросом, когда проснулась та часть его раздвоенного сознания, которая принадлежала Анцелотису, — и сразу же попыталась разобраться с попавшим в его голову чужаком. После почти непроизвольной попытки позвать на помощь Анцелотис со Стирлингом достигли обоюдного соглашения не мешать друг другу учиться ходить. Дело в том, что первая попытка — при том, что оба решительно боролись за руль общего тела, — не позволила им одолеть больше двух шагов, после чего они оказались на полу. Падение было болезненным, зато сам каменный пол показался Стирлингу неожиданно теплым на ощупь.
Оба хором выругались вслух — замысловато и с чувством, один на этом бритонско-валлийском, другой на современном английском. Стирлинг сразу же спохватился и настрого приказал себе даже не думать на родном языке. Не мог же он позволить себе ляпнуть что-либо по-английски в присутствии посторонних. Конечно, так Седрик Беннинг нашел бы его быстрее и вернее, а союзник ему нужен очень и очень, — но ведь точно так же его может услышать и Бренна МакИген. И если Анцелотис и впрямь тот, о проживании в теле которого Стирлинг не мог думать без ужаса, и если Бренна МакИген и ее неизвестный союзник сунут ему нож под ребро, Стирлинг уж наверняка изменит историю…
Ох и попал же я,в отчаянии подумал Стирлинг.
Ну-ка объясни, — резко перебил его мысли голос Анцелотиса, что напугало Стирлинга почти до потери сознания: это были первые членораздельные слова, которые ему удалось понять. — Зачем этой МакИген желать смерти брата покойного короля Гододдина? МакИген… это ведь имя одного из этих поганых ирландских кланов, не так ли? Уж не душа ли ты какого-нибудь премудрого друида, посланная мне с того света, дабы предостеречь и охранить меня от ирландцев, угрожающих нашему западному побережью? Боюсь, в случае с моим братом ты опоздал — если ты, конечно, хотел предостеречь нас от пиктов. Они уже добрались до него своими кинжалами и палицами, да и меня с дукс беллорумом едва не убили.
Э-э-э… — в его нынешнем положении — на каменном полу в шестом веке — это объяснение показалось не хуже любого другого. В общем, довольно точно,осторожно промыслилон в ответ своему хозяину. Боюсь, я мало что знаю о пиктах, и мне очень жаль твоего брата. Я сам потерял деда на войне, и большинство моих боевых товарищей тоже погибли.При одном воспоминании обо всей его роте, разнесенной в клочья в Клонарде, все внутри свело острой болью.
Возможно, это и не могло сравниться со смертью брата на твоих глазах — Стирлинг только что видел это в воспоминаниях своего хозяина, — но и этого хватило для установления какого-то взаимопонимания и… черт, боевого братства, что ли? А образы из памяти Стирлинга — целого городского квартала в Белфасте, в мгновение ока охваченного пламенем и обращенного в развалины, — настолько потрясли Анцелотиса, что он погрузился в полное благоговейного ужаса молчание.
Значит, вот как вы бьетесь на войне? — спросил тот, придя немного в себя. Столько огня и осколков, что даже римский епископ зажмурился бы, не веря своим глазам? Сохрани нас тогда Афаллах и девять дочерей его из Подземного Царства, коль не может сделать этого Иисус, — ибо нечем нам защититься от подобной смерти.
Стирлинг сделал было попытку заверить своего хозяина в том, что одному человеку, действуя в шестом веке в одиночку, не под силу нанести такой ущерб, но не слишком преуспел в этом. До него вдруг дошла нехитрая мысль: сам он без труда получил бы достаточно примитивный, но абсолютно годный к использованию черный порох — это довольно сложно сделать, не зная правильных пропорций, но проще простого, обладая этим знанием. Стирлинг им обладал. И он готов был бы поклясться на сотне Библий, что это сможет сделать и Бренна МакИген. Все, чего недоставало бы для изготовления бомбы, — это более-менее герметичного сосуда, чтобы поместить в него черный порох.