За красными ставнями
Шрифт:
— Ба! — воскликнула она. — Этот Билл Бентли. Я ненавидеть его! И все же… — Илона придала глазам томное выражение… — в некоторых отношениях он приятный. Но он англичанин, как вы говорите. Он не галантный! Не amoureux! [78] Он не может выразить… сами знаете, что… даже когда учить вас трахать пистолетом!
— Что? — воскликнула Морин.
Илона драматическим жестом вытянула руку:
— Трах-трах-трах!
Слова и жесты Илоны часто выглядели двусмысленными, но ее это вполне устраивало. Она посещала вполне респектабельный танжерский пляж
78
Влюбленный (фр.).
— Этот англичанин! — взвизгнула она. — Bon Dieu! [79] Он говорит: «Черт возьми, женщина, целься в яблочко!» Или: «Незачем стрелять в человека, который менять мишени». Ба! Если бы это был француз… — Илона мечтательно вздохнула. — Un francais! [80] Он бы шептать комплименты вам в ушко, и вы бы чувствовать себя женщиной. Если он показывать вам, как держать оружие, то трогать не только вашу руку, но и здесь, и здесь! И вы знаете, что он хотеть… делать то и это, comprenez?
79
Боже! (фр.)
80
Француз! (фр.)
Морин покосилась на Альвареса.
Когда он слышал острое словцо в ее присутствии, то бледнел под загаром и выглядел разгневанным. Морин испытывала одновременно восхищение и растерянность. Неужели Хуан не понимает, что она слышит ежедневно в десять раз худшее в офисах фирмы «Джоунс, Хауард и Рэмсботтом», да и сама использует те же слова в разговорах с друзьями?
Всего несколько минут назад он почтительно коснулся ее щеки. Теоретически, может быть, приятно, когда с тобой обращаются так, будто ты сделана из витражного стекла. Но Морин это не нравилось.
— А жена этот англичанин! — с отвращением воскликнула Илона.
Несмотря на свое добродушие, она ненавидела Полу Бентли, причем не только из-за ее хорошей фигуры, но и потому, что та отказывалась принимать ее всерьез.
— Полегче, Илона! — неожиданно резко сказал Хэммонд.
— Но я ничего против нее не говорить! — Илона шагнула назад, приложив драматическим жестом руку к сердцу. — Pauvre Марк! Как он ее любить! Но разве я не любить всех? Разве я не устраивать для всех вечеринки? — Маленькая девочка вновь надула губы. В ее глазах появились бы настоящие слезы, если бы она не боялась повредить тушь. — Я только говорить, что эта бедная Пола вульгарна. Вульгарна!
Сделав еще один шаг назад, она повернулась налево и застыла как вкопанная, оказавшись лицом к лицу с Г. М. в зеркальной нише.
Ни единая складка на темно-красном халате не шевелилась, свидетельствуя, что он хотя бы дышит. Его глаза были закрыты, лицо окаменело в медитации или молитве, неподвижные руки
— А это что? — взвизгнула Илона, тыча в Г. М. указательным пальцем с алым ногтем и прижимаясь широким задом к столу.
Альварес быстро встал перед нишей, словно прикрывая экспонат Музея мадам Тюссо.
— Этот джентльмен, мадам, — сказал он, — мусульманский пророк по имени Хасан эль-Мулик, или Хасан Вождь. Он много лет медитировал в пустыне, а теперь вернулся изучать тайные писания ислама. Я предложил ему примерить современную одежду, но боюсь, она ему не понравилась.
Марк Хэммонд больше не мог сдерживать любопытство.
— Явно не понравилась, — согласился он, указывая на мокрые рубашки и растоптанные шляпы. — Похоже, ваш пророк разгромил весь магазин. Но почему здесь вода?
Альварес не растерялся.
— Как видите, у стремянки стоит противопожарное ведро. Месье Топен случайно упал со стремянки и опрокинул его.
— Опрокинул! Да он, должно быть, нырнул в него вниз головой! — Хэммонд сдержал усмешку. — Как бы то ни было, это не мое дело.
Но Илона, привыкшая к подобному разгрому на каждой посещаемой ею вечеринке, не видела в этом ничего интересного.
— О, я любить этот пророк! — вскричала она, хлопнув в ладоши. — Для него я устроить специальная вечеринка с «кайф» и, конечно, выпивка. — Илона улыбнулась Морин: — Вы пробовать «кайф», дорогая?
Впервые пророк Хасан эль-Мулик слегка шевельнулся. Один его глаз слегка приоткрылся, и в нем блеснул живой интерес, но он закрылся так быстро, что никто этого не заметил.
— Нет, графиня Щербацкая, — холодно произнес Альварес. — Мисс Холмс не употребляет «кайф».
Илона игриво улыбнулась Альваресу. Внимательный наблюдатель мог бы подумать, что она не вполне забыла об отметинах на ее шее.
— Cheri! — обратилась к нему Илона, подняв нитку жемчуга и прикусив ее отличными белыми зубами. — Я совсем забыла! Ведь мы старые друзья, верно? Тогда я задать вам один вопрос, и вы на него ответить!
— Какой вопрос, мадам?
— Ну-у… — Илона вынула изо рта жемчуг. — В котором часу ночи ваша полиция устроить рейд в дом 40-бис на Маршан?
В наступившей паузе стали слышны крики людей на улице. Никто не шевелился, кроме Хэммонда, который сердито посмотрел на Илону.
— Где вы получили эту информацию, мадам? — спокойно спросил Альварес.
— Ах это? Мое сердце…
— Меня не интересует ни ваше сердце, ни любой другой орган, которым вы обладаете или нет. Где вы об этом узнали?
Илона засмеялась. Она радовалась возможности продемонстрировать собственные связи и заодно ужалить «дорогого Ивана».
— Вы бывать в Лондон? Да-да, конечно! Лондонские полицейские, которые называться «бобби», очень приятные.
— Ну и что?
Илона кокетливо пожала плечами:
— Ну а полицейский, который к тому же офицер — инспектор, — еще приятнее. Возможно, глуповат, но красив. Как он меня обожать! Как он заниматься любовью! Бедный Хосе! Я намекнуть вам на его фамилия? Il est ici a Tanger. [81] Его фамилия начинается на «М».
81
Он здесь, в Танжере (фр.).