За кулисами диверсий
Шрифт:
— А разве подобная страховка существует?
— Разумеется. Мне однажды предложили такой вариант наши английские коллеги. И не только предложили, но и дали письмо с адресом одной лондонской страховой компании, пришедшее на имя их сотрудника майора Эйлвина, которому оно вроде бы не понадобилось… Я лично страховаться не хочу, ибо не имею в виду уезжать как «персона нон грата»… А вот письмо сохраните. Оно может пригодиться для будущих поколений…
Письмо компании «Т. Стивенс Пул лимитед» сохранилось. Оно пролежало несколько лет среди моих дневников и некоторых документов, оставленных Колпертом при отъезде. Разбирая их перед тем, как сесть за мемуары, я вновь натолкнулся на сей любопытный документ. Он не очень многословен. Вот его текст: «Страховой полис № X 62103622 на случай признания «персоной нон грата». Дорогой сэр, настоящим ставим Вас в известность,
Полковник Колперт явно не хотел страховаться. «Берут они вроде бы недорого, — объяснил он мне, — всего 105 долларов в год, а выплатить в случае досрочного отъезда обещают три тысячи. Но все равно, неприлично такое страхование для профессионального разведчика. Он должен думать о работе, а не о том, сколько заработать на провале, как это делают англичане». Меня несколько удивила резкость полковника по отношению к англичанам, ибо поначалу, насколько я знаю, он очень дружил с британскими военными атташе и довольно активно им помогал. Затрудняюсь сказать, какая кошка пробежала между ними, но не упускал он случая поиронизировать над сотрудниками тайной службы ее величества. Один раз Колперт рассказал мне такой эпизод.
— Вы слыхали о пожаре в английском посольстве?
— Да, господин полковник. Там загорелось восточное крыло здания, по–моему, из–за старой электропроводки.
О подробностях пожара и причинах, его вызвавших, я уже был информирован помощником американского военного атташе Ливером, но хотелось знать, что скажет Колперт на этот счет.
— Дело не в старой электропроводке, а в том, что они потеряли чувство меры. Вы, наверное, знаете, что английская разведка имеет специальное подразделение, которое занимается добыванием разведывательной информации путем негласных радиоперехватов. Так вот, один из основных центров этого подразделения находится в Москве, в английском посольстве, в восточном крыле, которое и загорелось. Там было установлено огромное количество радиоэлектронной аппаратуры для перехвата той информации, которая передается русскими по эфиру и очень интересует СИС вместе с военной разведкой.
— Какой информации?
— Самой необходимой. Ну, скажем, такой, как организация противовоздушной обороны СССР, или структура оборонной промышленности, или производство вооружения и военной техники… Помещение, где размещался этот пост в восточном крыле, было строжайше закрыто для всех посторонних. До пожара о нем знали, видимо, только американцы. Обслуживают его военные и гражданские специалисты, направляемые из Великобритании,.. В общем, дело поставлено не так, как в нашей конторе, где работников можно сосчитать по пальцам на одной руке. Вот так–то, Ян. А вы вот при нашей бедности отказываетесь мне помочь хотя бы тем, чтобы сесть за руль автомобиля…
Шеф опять попытался пробудить у меня желание заняться «оперативной» работой.
— Господин полковник, на этот счет у нас имеется с вами твердая договоренность и приказ нашего генерала. Зачем еще раз поднимать вопрос, тем более перед вашим отъездом? Но вы не закончили рассказ про пожар…
— Ах да, о пожаре. Англичане, видимо, перестарались, включили в один из дней всю аппаратуру одновременно, провода не выдержали нагрузки и загорелись.
Ливер сообщил некоторые любопытные детали. «Вы можете себе представить, — говорил он, — что осталось от шедевров английской техники после того, как пожарники полили ее из брандспойтов. Правда, нет худа без добра. Пожар помог им перестроить заново весь центр радиоперехвата, получить для него дополнительное помещение в основном здании посольства и оснастить более совершенной аппаратурой».
Американские военные дипломаты, как я заметил, тоже почему–то не очень любили англичан. Особенно те из них, которые активно занимались разведывательной деятельностью в Советском Союзе и имели тесные контакты на этот счет с моим шефом. Это военный атташе США Фитцджеральд, военно–морской атташе Гркович, военно–воздушный атташе Николас, помощник военного атташе Ливер… Я думаю, что их дружба с Колпертом была, конечно, не платонической. Известно, что американская разведка располагает специальным фондом, за счет которого оплачиваются «услуги» по сбору информации об СССР военными атташе и дипломатами некоторых стран, имеющими возможность посещать те районы Советского Союза, куда американцам пробраться трудно. Колперт был одним из тех, кто довольно часто пользовался этим источником дополнительных доходов. Во
В последний месяц своего пребывания в Москве полковник Колперт вообще потерял голову. Он все время твердил мне, что обязательно явится объектом «провокации» со стороны русских. Во всем, что у него не ладилось, он видел «руку красных». Задержка с доставкой контейнеров для того, чтобы отправить в Бельгию багаж, не состоявшийся из–за порчи международной телефонной линии разговор с Брюсселем, внезапно открывшийся насморк у мадам жены — короче говоря, большие и мелкие неурядицы он выдавал за злонаме–рённые действия советских властей против его персоны.
Видимо, именно поэтому он не пригласил никого из советских граждан, с которыми поддерживал отношения по линии МИД, Министерства обороны, УПДК и так далее, на свой прощальный коктейль, что обычно делают другие дипломаты. Пришли только знакомые полковника Колперта из представительств западных стран, каждый из которых принес по традиции бутылку шампанского. Во дворе на Донской под открытым утренним небом и состоялось прощание. Все говорили полковнику и его жене комплименты, а мой шеф посматривал на часы. «Уже десять, — тихо сказал он мне, — пора отправляться». Колперт пошел к машине, где сидела его жена (они решили ехать домой на автомобиле), помахал всем рукой и тронулся в путь. Вслед за ним разъехались и гости. Я поднялся в кабинет, чтобы привести там все в порядок, поскольку на следующий день к работе должен был приступить полковник Годе, который уже неделю как приехал в Москву и жил в гостинице «Варшава», ожидая отъезда Своего предшественника. С самой первой встречи он не поладил с Колпертом, и эта неприязнь была взаимной. Кстати, потгковник при отъезде надул своего преемника, продав ему втридорога оставшиеся напитки и бельгийские деликатесы, которые решил с собой не брать… Впрочем, не хочу вмешиваться в их личные отношения. Скажу лишь, что один полковник стоил другого.
С Годе мне довелось работать меньше, чем с Подпертом. Новый шеф поначалу вроде бы поЕел себя иначе, чем прежний. «Я приехал не для того, чтобы играть в бойскауты или шпионы, — заявил он мне в одной из первых бесед. — Главное, что надо сделать, — это исправить оплошности, совершенные Колпертом, и то свинство, которое он допустил по отношению к русским, не пригласив их на прощальный коктейль. Вы мне поможете, Ван Энгеланд». Коктейль мы устроили. И на этом благие пожелания моего нового шефа развивать дружеские отношения с советскими коллегами окончились. В своих симпатиях он отдавал предпочтение англичанам. Особенно его восхищала их активность в сборе научно–технической информации.
«Вы знаете, сколько людей занимается у них этим делом? — спрашивал он у меня. — —Нет? Кроме военных разведчиков, еще целый отдел посольства. Англичане как–то говорили, что отдел посольства по науке почти целиком укомплектован служащими Объединенного разведывательного бюро министерства обороны. Эти джентльмены живут, как лорды. Они заключают контракты с английской военной разведкой на разработку той или иной темы и спокойно трудятся, поскольку их положение позволяет им заниматься разведкой практически открыто. Они стараются получить доступ в советские научно–исследовательские учреждения, познакомиться с ведущими специалистами, у которых пытаются выуживать нужную им техническую информацию. Используют они и отдельных ученых, приезжающих в Россию на разные симпозиумы и конгрессы».