За любовь, которой больше нет
Шрифт:
– Доверься мне...
А после медленно касается моих губ своими, скользит нежно, словно бабочка порхает, и меня уносит, разум мутнеет, не выдерживаю, обхватываю ладонями ее лицо и притягиваю к себе еще ближе, врываясь языком в ее сладкий ротик, наслаждаясь, чувствуя ее дрожь, ее вкус. А когда она отвечает, втягивая мой язык, посасывая его своими пухлыми губками, начинаю стонать. Черт, это как короткое замыкание, от которого моим предохранителям приходит хана. Задыхаюсь, глажу ее, точнее нагло шарю везде и всюду, дорвался - называется, забираюсь под толстенную кофту и еще раз поражаюсь худобе своей малышки, замер, отрезвленный:
– Ты была у врача? – спрашиваю хрипло, пытаясь восстановить дыхание и успокоится. Эни качает головой, прижимаясь ко мне:
– Как же я соскучилась.- шепчет, целуя легко, я крепче обнимаю ее и глажу по голове.
– И я.
– признаюсь тихо, в горле встал ком, в глазах щипало от нахлынувшей нежности и какого-то облегчения, что она рядом,
Так мы сидели довольно долго, за окном уже темнело, а мы продолжали сжимать друг друга, боясь выпустить из объятий. Больше никаких разговоров на серьезные темы не было, только о Диане, родственниках, деле Заковской подружки, которой дали двенадцать лет в колонии строгого режима за покушение на мою жизнь. Да уж, повезло кукле, испоганила жизнь себе, теперь вот мальчишка будет растить ребенка сам. Проскользнула мысль, что надо бы помочь ему с этим делом, все же сам еще ребенок совсем, сейчас ему надо посвятить все свое время карьере, а уж никак не разрываться между работой и ребенком, но пока своих проблем хватает, поэтому решил отложить это на потом, но как оказалось, Анна уже взяла это дело в свои руки. Я ошарашенно смотрел на нее, когда она сообщила мне, что за эту неделю уже успела найти парнишке квартиру побольше, обустроила детскую, наняла няню и теперь каждый день лично навещает дочку Зака. Оставалось только в очередной раз поразиться этой женщине. Но долго находиться в таком состоянии не пришлось, Анна напомнила мне, что вообще-то нас уже полдня ждет машина внизу, и пора бы уезжать, если, конечно, я не хочу продлить в больнице свое пребывание. Я не хотел, меня уже тошнило от этих стен, писка приборов и запаха дезинфектантов, но и встретится с толпой людей в моем нынешнем состоянии, готов не был. Конечно, я старался этого не показывать, но Анна поняла без слов, поэтому, когда мы подъехали к главному выходу, остановилась, я обернулся к ней, так как Эни катила мою коляску, и вопросительно посмотрел. Анна улыбнулась краешком губ, наклонилась и поцеловала меня со словами:
– Держись, ладно? Я с тобой!
Я кивнул, сглатывая тяжело. Черт, вот умеет она одной фразой душу перевернуть!
Мы вышли, нас тут же ослепили вспышки и крики, я не слишком вслушивался в вопросы журналюг, сконцентрированный на том, чтобы сохранять невозмутимую рожу, когда два амбала подхватили меня, сажая в машину. Твою мать, как же тяжело! Но это оказалось еще не все, не успел я закрыть дверь, как ко мне подлетел какой-то пронырливый с*кин сын и спросил:
– Мистер Беркет, что вы чувствуете теперь будучи инвалидом, вы собираетесь...
Он не успел договорить, Анна подошла закрыла меня от вспышек фотокамер и с улыбкой вежливо предупредила:
– Еще один подобный вопрос, и вы нам сами поведаете, что чувствуют инвалиды. Надеюсь, я выразилась вполне ясно?
Все замолчали, я тоже молчал. Честно, меня вывел из себя этот придурок, но Анька моя, конечно, тигрица, сроду не думал, что она будет так переть за меня. Хотелось ей аплодировать, но я был слишком подавлен, чтобы хоть как-то отреагировать.
– Спасибо. – выдавил из себя, когда она села в машину. Анна же невозмутимо пожала плечами и выдала, копируя меня самого, окончательно развеяв мою хандру:
– Не ссы, Беркет, прорвемся!
Я захохотал, Анна тоже подхватила мой смех.
– Черт, что бы я без тебя делал?!
– Я тоже хотела у тебя спросить, когда ты выкобеливался.
– подмигнула она мне.
Я продолжал смеяться и задаваться вопросом, когда она успела стать такой? Я что-то пропустил или может все женщины такие? Наверно так и есть. Они могут быть разными. Например, днем - "милый, я не могу сесть, если ты мне стул не отодвинешь, не могу войти, если ты мне дверь не откроешь..." и так далее, а вечером вы припираетесь на вечеренку, ты надираешься в г*вно и вдруг твоя принцесса может все – и толпу растолкать, и послать кого надо, и морду за тебя начистит, и до машины дотащит, и разденет, и спать уложит... А утром все по новой – подай, открой, принеси, купи, но нам - мужикам нравится, и мы не жалуемся, потому что знаем в ответственный момент всегда можно положится на эту "ничего не могу без твоей помощи". Всё они могут и побольше нашего, не моя ли Анька тому пример?! Вот с такими мыслями я прибыл в дом на Белгрейв–сквер, который так и не решился продать, слишком много с ним связано воспоминаний. Дома покою пришел конец. Мать, сестры, прислуга - все чего-то носились туда-сюда, суетились, но с Эни мы были на одной волне, и она весело подбадривала меня, то подмигивая, то корча комично рожицы, что оставаться хмурым просто не получалось. Сейчас это была та самая девчонка, которую я встретил на дороге, которую хотелось схватить в объятия и зацеловать. Но все же эта суета и шум меня доконали, было слишком непривычно видеть всю семью в сборе, так мы не собирались со дня смерти Мэтта, и сейчас это было слишком тяжелым испытанием, хоть я все время играл с дочерью, лишь номинально участвуя в разговорах. Вскоре, сославшись на усталость, извинился и тут же пожалел об этом, все разом подскочили, предлагая свою помощь, я сморщился, поджал губы и выкатился из
Анна подошла ко мне и с усмешкой спросила:
– Достали?
– Я устал. – отвел глаза.
– Хорошо, давай, помогу подняться в комнату.
– решительно сказала она и подошла ко мне, вскоре мы уже поднимались по пандусу, встроенному в лестницу, предназначенному специально для моей коляски. Пока я ехал, мне хотелось себе шею переломать, чувствовал себя хуже не куда. Нет, человек без ног - это какое-то извращение. Я еле сдерживал раздражение, понимая, что Анна старается изо всех сил, хотя именно ее присутствие действовало мне на нервы. Почему-то было стыдно, неловко и не по себе. Она, кажется, понимала мое состояние и что-то тараторила, отвлекая, пока помогала мне раздеться. После нелегкая смена кресла на кровать, на руки была сильнейшая нагрузка, учитывая, что я почти три недели провел в положении лежа. Меня прошиб пот, мышцы дрожали, я дышал так, как-будто бежал с бешенной скоростью. Коснувшись подушки, откинулся, закрыл глаза и прохрипел:
– Оставь меня одного.
Было так хреново, что хотелось сдохнуть. Я представил, что будет, когда мне понадобится туалет, душ и прочая обыденная х*йня, на которую обычно не обращаешь внимание, теперь же она стала проблемой номер один. В больнице все это как-то не напрягает, а вот так в повседневной жизни просто убивает. Не знаю, как я к этому привыкну, если вообще привыкну. В голове опять возникла куча сомнений, всяких серых мыслей и сожалений. Я думал, что Анна ушла, но тут почувствовал, как матрас просел. Эни легла рядом, прижалась ко мне и сжала мою руку.
– Марусь, завтра мы поедим в неврологический центр, я уже записала тебя на курс реабилитации. Там и ни таких на ноги ставили, поэтому не грузись раньше времени, это не навсегда, я уверена.
Я тяжело вздохнул, кивнув. Хотелось верить в это, и я верил, да мне ничего иного и не оставалось.
– Хорошо, только до того, как они "поставят на ноги" меня, мне нужна сиделка.
Свет был выключен, но я почувствовал, как Анна напряглась, а после выдавила:
– А я чем тебя не устраиваю?
Господи, неужели не ясно?! И как мне ей объяснить, что я не могу справлять свои физиологические нужды в ее присутствии? Смущенный, раздраженный, я грубо бросил:
– Ань, не будь дурой, как ты себе это представляешь?
– Если тебе так сложно довериться мне, то конечно...
– Да не в этом дело, Эни, просто... просто мне неловко.-выдавил я из себя. Охереть, как же это все невыносимо.
– Я понимаю. – тихо ответила она, но я знал, что она обиделась и, переборов себя, хотя это было так сложно, попытался объяснить.
– Эни...
Она молчала. Я вновь позвал ее:
– Эни, пойми меня, родная, мне все это очень сложно дается, для меня даже общение с тобой и то, что ты видишь меня таким - это адская мука. Дай мне время, мне просто не легко...
Я думал, она начнет возражать, но нет – привстала, коснулась холодными пальчиками моей щеки и, склонившись, медленно поцеловала, это был эдакий поцелуй-поддержка, без всякого сексуального подтекста, но не долго продолжалось в этом духе. Мы увлеклись, и я не заметил, как уже проникаю в ее рот языком, посасывая ее губы, а когда почувствовал её отвечающий язык, активно исследующий мой рот, поглаживающий, дразнящий, по телу распространилась волна жара. Анна навалилась на меня, зарылась пальцами в мои волосы и глухо постанывала мне в рот, меня захлестнуло, крышу снесло. Возбуждение было таким яростным, что хотелось просто оказаться внутри нее без всяких прелюдий. Я подхватил ее за попку и усадил сверху на живот, но моя малышка, знает, как довести до ручки, оторвалась от меня на мгновение, привстала, стащила одеяло, и с довольным лицом уставилась мою эрекцию, которая пульсировала, как бешенная. Я не выдержал и потянул ее на себя, Анна скинула кофту и платье, а после оседлала меня и начала эротично тереться о мой член своей попкой, имитируя секс с такой яростной потребностью, что меня начало трясти от нетерпения. Грубо схватил ее за волосы и впился в ее горячий рот, прикусывая губу, но тут же получил такой же ответ. Боль и наслаждение разлилось по телу, из горла вырвался низкий рык. Наши языки встретились, и мы, уже не соображая ничего, просто поглощали друг друга, я трахал ее рот своим языком, а она интенсивно ерзала на моем члене, пробирая этими движениями до самых поджилок. Меня трясло, как припадочного, как же я хотел ее всю, немедленно! Моя рука скользнули ей в трусики, и меня накрыло к чертям, Эни была такой горячей, такой влажной, готовой для меня. Сердце ухнуло вниз со свистом и кувырками, потом забилось очень быстро, пока ее пальчики пробежали от низа моего живота вверх, к груди. Я ласкал ее, пальцы скользили, влажные от ее желания, нас разделял только хлопок моих трусов, но мы не спешили. Эни продолжала работать бедрами, постанывая, заводя меня так, что я уже не сдерживаясь, стонал вместе с ней, целуя ее дико и ненасытно, лаская ее грудь, то резко сжимая напряженный сосок, то нежно поглаживая. Эни выгибалась на мне, прижималась плотнее, пытаясь остановить мои пальцы, но я не позволял ей этого, вытащив их, облизал и впился в ее рот.