За любовь

Раевская Полина Александровна

— Че встал, давай, иди уже, а то время то тикает?! Шестая будка!

Маркус кивнул, и сдерживая волнение и волну беспорядочных мыслей, готовых взорвать его мозг, двинулся по коридору, отыскивая среди стеклянных дверей шестую. Когда нашел, то не поверил своим глазам. Сердце было готово взорваться. Маркуса бросило в пот, он стоял и не мог оторвать взгляд от лица за двумя стеклами. Такой радости отчаянной, искренней, пробирающей до самой души, вышибающей слезы и воздух, он не чувствовал никогда. Анна смотрела на него со слезами на глазах, дрожащие губы растянулись в улыбке, она махнула ему и он зашел в переговорную кабинку, он был как в тумане. Маркус сжимал челюсть так, что зубы

скрипели, но только так он сдерживал себя чтобы не задрожать. Он бы так и сидел и смотрел на нее, боясь шевельнуться и понять, что это сон, но Анна взяла трубку телефона и он последовал ее примеру. Пару секунд они просто дышали и сверлили друг друга взглядом. А потом словно что-то взорвалось у него внутри, он и сам не понял как спросил тупость, сорвавшуюся с его языка. Наверно, он за месяц разучился нормально говорить, но это не было оправданием его грубости. Только конченый дебил мог такое выдать, видимо он им и был!

— Зачем пришла? — его голос был хриплым и низким. Анна никак не отреагировала на его вопрос, разве что вздохнула глубже, а потом тихо сказала:

— И тебе привет!

Маркусу стало стыдно, он сглотнул и так же тихо ответил:

— Извини!

— Не надо! Я… боже — она усмехнулась, а потом посмотрев на него зарыдала. Ее слезы рвали душу. Она положила трубку на стол и теперь он видел только подрагивающее тело и лицо, закрытое руками. ОН не мог ничего не сказать, не сделать, только молча наблюдать за ее истерикой, пока она не придет в себя. От этой невозможности ничего сделать Маркуса выворачивало наизнанку, было до безумия больно. Но вот она подняла голову и вновь взяла трубку. Тяжело дыша и поминутно всхлипывая, она произнесла сдавленным голосом;

— Прости меня! Я знаю тебе и так не просто, а я еще…Черт… — слезы опять потекли по ее лицу, она уткнулась в руку, глуша всхлипы, но трубку не отняла от уха. Маркус крепче сжал телфон, пока пластмасса не затрещала под его пальцами. Горечь и в тоже время волна безумной нежности и любви к этой женщине топила его.

— Малыш пожалуйста не плачь, я тебя очень прошу! Я не стою, ты же знаешь! — попросил он дрожащим голосом.

Она посмотрела на него в упор, закусила губу и прошептала:

— Тебя били?! — это не было вопросом, она словно отмечала про себя что-то, а слезы продолжали катиться по ее щекам. Маркус постарался улыбнуться и как можно беспечнее ответить:

— Нет, конечно! Не верь киношным глупостям! Здесь все…

— Не ври! Я же вижу! — перебила она его. Маркус замолчал, хотел что-то сказать, но не стал — понял, что бесполезно, она всегда чувствовала его, она одна знала его лучше даже, чем мать! Прикусив губу, она смотрела на него и будто шептала сама себе, разрывая его на части этим шепотом;

— Родной мой, …Прости меня, я… мне так жаль, так жаль! Все эти полтора месяца, я не могла прийти, я такая слабачка! Я так хотела, но не смогла …Я боялась, я …прости меня!

— Эни, послушай меня! — он резко оборвал поток ее слов. Ему было невыносимо это слушать, волна гнева окатила его от осознания того, что ему судьба, бог или черт его знает что — неважно! Но ему развращенному, эгоистичному деградату была дана в жены невероятная женщина, а он не ценил, принимал как должное, не понимал и не видел! И она еще за что-то просит прощение у него, боже, да есть ли предел этому чуду, иначе он и назвать не мог?! Она резала его без ножа этим, заставляя чувствовать себя полным ничтожеством. Поэтому собрав всю свою волю в кулак и заткнув свое самолюбие, он твердо сказал:

— Никогда не смей даже, просить у меня прощения! Ты ничего не должна ни мне и никому бы то ни было! Живи Анна! Для себя живи! Для нашего сына! Шли к

черту всех и меня в первую очередь! Забудь, хватит! Черт возьми, почему же ты никак не поймешь? Не учит тебя жизнь что ли ничему?

Она немигающим взглядом смотрела на него красными заплаканными глазами и покачивала головой.

— Наверно, нет! Знаю, я дура! Но… Ничего не могу с собой поделать! НЕ могу оставить тебя и забыть!

— Мне твоя жалость и твое гипертрофированное чувство долга не нужны! — оборвал он, сгорая от стыда и унижения.

— Я не жалею тебя Маркус и никогда не буду! Я просто люблю и хочу поддержать тебя в трудную минуту! — он не верил, сидел, смотрел на нее и чувствовал благоговение перед этой женщиной за этот подвиг, на который решилась ее душа.

— Я хочу чтобы ты была счастлива Анна! — только и мог он сказать.

— А я хочу, чтобы мы были счастливы! В нашей совместной жизни были не только слезы Маркус. Я хотела бы выкинуть тебя из жизни и я не простила тебя, но ты мне слишком дорог, не смотря ни на что! Я хочу быть рядом с тобой! Я хочу, чтобы наш сын знал своего отца, хочу, чтобы вы общались! Пусть ты чудовище, которое испоганило мне жизнь и не во что меня не ставило, но это все между мной и тобой, я никогда не питала иллюзий насчет тебя! Наши отношения с самого начала были отравлены твоей жестокостью! Но это не касается нашего ребенка! Ты многого достиг, сын может гордиться таким отцом!

Она замолчала, Маркус тоже молчал, глаза щипало, а дыхание перехватывало от боли и от безграничной благодарности!

— Спасибо Анна! Я ничем не заслужил тебя…

Слезы вновь потекли из ее глаз. В это же время раздался голос надсмотрщика;

— Время!

— Я напишу… — далее ее голос оборвался — телефон отключили. Она продолжала плакать, а потом приложила ладонь к стеклу, Маркус и сам готов был разрыдаться от безысходности, он медленно коснулся холодного стекла, прикладывая свою руку к ее, представляя какая она нежная на ощупь и теплая. Они встали со своих мест, не отрывая рук. Конвоир что-то говорил, но он не слышал, пока его не дернули за плечо, Анна побледнела, а он чувствуя, что через секунду он ее уже не увидит, прошептал одними губами «Люблю тебя!»

Она кивнула и вытерев слезы, вышла.

Эта встреча перевернула ему душу, вытряхнула ее наизнанку. Маркус еще долго не мог прийти в себя. Он думал днями и ночами, он был счастлив, каждое утро не зная кого, но едва открыв глаза, он благодарил за то, что жизнь дала ему еще один шанс! Осознание этого окрыляло, дарило невероятное, безграничное чувство, которое заполняло его изнутри.

Теперь каждый день был наполнен смыслом. Он поставил себе цель и он шел к ней. Он хотел быть достойным ее, хотел, чтобы она не боялась его, хотел быть мужчиной в лучшем его проявлении. А еще он боялся, что тюрьма сломает его, но этого он никак не мог допустить!

В голове было миллион вопросов, хотелось знать все — как устроен человек, что такое Бог, в которого так верит его жена. Да, она его жена, пусть не по закону, но она его жена! Он читал книги, глотал их пачками — философия, психология, классика, религиозная литература! Он искал себя, он искал то, что приемлемо для него. Читая Библию, он хотел понять Анну, хотел быть ближе к ней, он многого не понимал, но он не смущался, а писал ей о своих впечатлениях, о своих сомнениях. У них складывались странные отношения, они стали читать одинаковые книги, обсуждать их, часто их взгляды не сходились, они спорили и ругались порой. У них было миллион разногласий относительно сына, но они научились находить компромисс. Прежде чем ответить, Маркус мог неделю думать, рассматривая ситуацию то с одной, то с другой стороны.