За милых дам
Шрифт:
Когда угроза встречи с вдовой несколько отодвинулась, до Анны дошло главное, о чем, собственно, и следовало подумать в первую очередь… Если бы не эта удивительная случайность — ночной визит соседки и то, что она поленилась одеваться и выходить на улицу, — у нее самой уже не было бы никаких проблем в этой жизни: ни долга за взорванную машину, ни чувства вины перед вдовой… Мертвые сраму не имут.
И это было уже далеко не первое покушение на ее жизнь.
Не считая «лошадиного» приключения Старикова…
«Вот дрянь», —
Женщина прикинула время: не позднее девяти Анна должна выехать из дома. В начале десятого она набрала телефонный номер «Городского патруля».
— Слушают вас.
— Але… у меня для вас информация. Вы знаете о взрыве в Теплом Стане, на улице…
В трубке тяжко вздохнули:
— Вы что, только проснулись?! Да нам уже сто человек позвонили… Давно отснято.
«Давно»? Она положила трубку. Значит, все случилось раньше… Возможно, рано утром или даже ночью. Интересно, куда эту Светлову ночью понесло? Ну, неважно. Теперь это уже не важно. Она довольно улыбнулась: «Все у нас получится». Пора было приступать к завершению ее плана. Теперь эта девица больше не стояла у нее на пути и никак не могла помешать… Анна больше не будет за ней следить, не может больше влиять на Марину, главное орудие ее мести. Сколько же эта соплячка отняла у Женщины сил и времени! Если бы не она, Женщина уже давно бы была на финишной прямой… Что ж, Анна за это поплатилась. Получила по заслугам. Теперь пора вплотную заняться Мариной, вернее, ее неверным супругом… Этим предателем, нарушившим обет супружеской верности! Господину Волкову пора получить по заслугам.
Когда на вилле в Стародубском раздался телефонный звонок, Марина, тщательно себя к нему готовившая, все-таки вздрогнула. Понадеялась: вдруг пронесет…
На четвертом звонке включился автоответчик. Марина ожидала этого мгновения, затаив дыхание, все еще надеясь, что это не Рита, но это была именно она.
«Марин, это я… если ты дома, возьми трубку…»
— Алло… — это «алло» получилось у Волковой совершенно безжизненным, как у тяжелобольного.
— Почему у тебя такой странный голос? — сразу подозрительно спросила Рита.
— Да нет, нет… со мной все в порядке, — стараясь быть бодрой, ответила Марина в трубку.
— У меня сейчас есть время, — ясно зазвучал голос Риты Ревич. — Хочу к тебе приехать.
— Прямо сейчас хочешь приехать? — почти испуганно спросила Марина.
— Ну да… что-то так грустно одной.
— Грустно? — Волкова передернула плечами: это слово прозвучало фантастически неуместно: меланхолия шла убийце, как корове седло…
— Приезжай, конечно… — Она поспешила взять себя в руки. — Приезжай, я жду. —
Внутри у нее все сжималось от страха.
Все последнее время после разговора с Анной Волкова думала о том, что она должна рассказать своему бывшему мужу о Рите. Нужно воспользоваться его влиянием, его возможностями и изолировать Риту, поместить в какую-нибудь хорошую частную клинику. Но жалость… жалость, любовь и воспоминания мешали ей сделать этот решительный шаг. Теперь, когда Рита так неожиданно, не дав ей времени на размышления, захотела приехать, Волкова нашла оправдание своей нерешительности… «Я сначала поговорю с ней! — решила она. — А потом будет видно».
— Выпить хочешь? — почти с порога спросила ее Рита.
Марина растерянно кивнула.
— Да ты не волнуйся, я сама все приготовлю…
— Давай… — Марина с трудом заставила себя отвести взгляд от лица подруги… Взгляд у нее получался слишком пристальным.
«Неужели можно так притворяться?! Сама доброта, сама преданность и святость… Мать Тереза, не меньше… Открытое, милое лицо, широко распахнутые глаза, улыбка… Быть такой доброй и преданной… и постоянно травить ее при этом, поднося яд своими собственными руками».
Она сделала вид, что отвернулась, и исподтишка наблюдала, как Рита высыпает в бокал порошок.
— Ну! Давай за нас! И давай чокнемся! Не люблю я это европеизированное прихлебывание: между делом, без тостов и чоканья. — Рита протянула ей бокал, на треть заполненный янтарной жидкостью. — Пей до дна! — Она засмеялась.
— До дна? — Стараясь скрыть ужас, Марина смотрела на жидкость в бокале. И все ждала, что милая подруга ее остановит… Не дождалась. — Рита… — твердо сказала она: — Я все знаю.
Марина демонстративно вылила содержимое бокала в цветочный горшок.
— Объясни мне, что происходит? Посмотри мне, пожалуйста, в глаза!
— Что происходит? — Рита сделала изумленное лицо. И вдруг принялась тереть виски, тяжело, прерывисто дышать и, склонив бессильно голову, наконец сказала:
— Мне что-то нехорошо…
Она потянулась судорожно за своей сумочкой:
— У меня там лекарство от сердца…
Достала из сумки какую-то скляночку, покапала дрожащей рукой на салфетку…
Марине так и не удалась посмотреть ей в глаза: Рита вдруг резко вскочила и, неожиданно захватив сильной рукой Маринину голову, крепко прижала к ее лицу смоченную салфетку.
Хлороформ подействовал мгновенно. Марина безжизненно опустилась на пол.
Прежняя Рита умерла в этот миг в Женщине окончательно и навсегда.
Улицы Стародубского, всегда напоминавшие Анне желоб для бобслея — пустынные, гладкие, без единого дерева, стиснутые сплошной белой линией бетонных заборов, — были так же пустынны и на этот раз. Начало третьего… вторник, март…