За мной должок
Шрифт:
— Куда его тебе доставить, лапонька?
— Вот сюда, в мою машину.
Я открыла заднюю дверку «Москвича». Так в этот вечер я обзавелась пассажиром, без чувств и, конечно, без мыслей.
Стекла автомобиля были залеплены мокрым снегом, который сменил дождь.
Деревья сразу принарядились. Если не смотреть вниз, почти сказочная обстановка. Жаль, что дорога совсем не сказочная. Я включила дворники и свет в салоне автомобиля. Кости. Мне снова нужен их совет. Вот уж действительно, продолжать смеяться легче, чем
Нашла себе еще приключение. С этим полутрупом на заднем сиденье поставить точку в расследовании именно сегодня будет сложно. Сама не знаю, зачем с ним связалась. Наверное, это и есть босяцкая солидарность. Рыбак рыбака видит издалека.
— Что, косточки, опять я вляпалась, да?
Я перемешала их и бросила на переднее сиденье. 14 + 25 + 4 — «Вот и неожиданные милости, которые вы получите от окружающих». Ничего себе! Я обернулась к своему бесценному грузу:
— Это от тебя, что ли, милостей ждать, бродяга? Что-то слабо верится. Уж больно ты подозрительно выглядишь. Хотя чем черт не шутит, когда бог спит. Но ты просыпайся. Куда-то же я должна тебя отвезти. Эй, маленький! Хватит спать. Время пить «Херши».
— Мня-мняу, — последовал ответ. Меня он весьма порадовал.
— Очень вразумительно. Спасла тебя, на свою голову. А теперь что мне с тобою делать? А, бродяга?
Было около восьми вечера, когда я подъехала к своему дому. Мой бесценный груз просыпаться не собирался. Я открыла заднюю дверку и настойчиво пыталась его разбудить. Я его шлепала по щекам, дергала за нос и терла ему уши. Он, не просыпаясь, сердито отмахивался от меня. А мне еще и уворачиваться от его мощных ручищ приходилось. Я напугалась даже, как бы он мне не разбил стекло в автомобиле или что-нибудь не покорежил, и разозлилась окончательно.
— Ну, все, змей, берегись.
Я наскребла снега, все еще валившего крупными хлопьями, с капота, багажника и, оттянув ему ворот рубашки — шарфа на нем не было, затолкала ком снега за шиворот.
Тот взвился на сиденье так, что едва не просадил крышу, выскочил из машины и, смешно подпрыгивая, начал вытряхивать снег, ругаясь на меня громко, но, слава богу, не оскорбительно, то есть до точки кипения не дошел.
— Ты, чокнутая! Совсем, что ли, крыша поехала? Едрен корень, офигела.
— Это ты офигел. Спасла тебя, дурака, на свою голову. Сейчас отдыхал бы себе в медвытрезвителе на белой простынке. Где живешь-то хоть? Сам дойдешь? — Я взглянула на часы: было без пяти восемь. А Арканову в вечернее время я рекомендовала приходить от восьми до десяти. Чем черт не шутит. Вдруг он придет сегодня?
— Сестренка, а ты не подбросишь, а? А то по дороге заметут. Раз уж спасла, так доводи дело до конца.
— Подбросить смогу только через два часа. У меня деловое свидание.
— А что же мне делать? Не бросай товарища в беде.
— Хм, товарищ. Ладно, товарищ, пойдем в квартиру.
— Ты не обижайся, сестренка. Я не алкоголик. С горя я напился. Жена от меня ушла.
— Бывает. Меньше слов. Вперед, на мины, вон в тот подъезд. Пошли.
Мы вошли с ним в лифт. Вместе с нами поднимался мальчик, живший этажом выше. На руках у него восседало очаровательное создание, пытающееся лизнуть в нос мальчугана. Это был пес шоколадного цвета с белой грудкой. Причем белая шерстка набегала на коричневую так, словно это был огромный бант. На кончиках лопушистых ушей красовались кисточки, а хвост напоминал опахало.
— Ох, какие мы красотулечки, лапочки.
— Это Чип, — гордо сказал мальчуган. — Он такая умница.
По носу у пса проходила белая полоска, как у Чипа в мультике «Чип и Дейл».
— Конечно, умница. Вон у него глазки какие. А ты пустишь его ко мне в гости на часок? — Меня осенила идея представить Чипа моим Кузей, в случае явки Арканова.
— Пустим, тетенька. Он любит в гости ходить, особенно если его сахаром угощают.
— Меня тетей Таней зовут. А тебя как, малыш?
— Антон.
Когда я растолкала задремавшего стоя Маленького и мы вышли из лифта, с Антоном мы уже были лучшими друзьями. Я помахала ему рукой и сказала:
— Я обязательно приглашу вас с Чипом в гости.
Уже открывая дверь ключом, вспомнила, что мы с Маленьким даже еще не познакомились.
— Проходи, Маленький. Как хоть зовут-то тебя, бродяга?
— Вячеслав Васильевич, Слава. А тебя?
— А меня Таня. Располагайся пока. Я тебе кофе сварю. Может, протрезвеешь. И еще. Если вдруг сейчас ко мне придет человек, которого я жду, то в разговор не вмешивайся, только поддакивай, что бы я ни сказала. Договорились?
— Понятно, красивая. Как скажешь. Я тебе честью обязан. Скажу все, что захочешь услышать. А кому врать-то собралась?
— Работа у меня такая.
— А за вранье еще и деньги платят, что ли?
— Обязательно.
— Клево. Мне б такую работенку непыльную. О-ой. — Он вздохнул так тяжело, нагибаясь, чтобы снять ботинки, что женское сердце от жалости дрогнуло. — А то пашешь, пашешь, и ни фига. Зарплату уже полгода не дают. И это еще, говорят, хорошо. Бывает хуже.
Я указала ему на диван.
— Вот сюда садись. Я кофе сварю пока. У меня с восьми до десяти перерыв на ужин.
— А ты что, сутками, что ли, работаешь?
— Ага. Бывает и сутками. Как получится.
— Это кем ты работаешь? — Голос Маленького зазвучал подозрительно. Он оглядел оценивающе мое временное прибежище. — Уж не…
— Ты у меня сейчас в окошко вылетишь. Полет долгий будет. Понял, неблагодарный? — Я немного разозлилась, хоть на пьяных, как и на детей, обижаться грех.
Он поднял руки вверх, словно защищаясь от меня, и залепетал: