За оградой есть Огранда
Шрифт:
Антошка победно вскричал и махнул мечом.
Точнее, попытался сделать и то, и другое.
Открывшийся рот мгновенно забился сеном, а богатырский замах обернулся вялым движением.
Очевидно, ловко выбитый из седла и уже почти побежденный колдун оказался изрядным злодеем и даже здесь пытался достать благородного противника своими коварными штучками.
Не на того напал!
Антошка мужественно извивался, пытался на ощупь достать спрятавшегося волшебника мечом, короче, героически сражался, невзирая на самые неблагоприятные обстоятельства.
Как
В прямом смысле этой достаточно трафаретной фразы.
Лежать в грязи герою не пристало. Антошка извернулся, перевернулся на спину, и в этот момент прямо на него из сена вывалился колдун.
Иванов не сплоховал, успел подставить кулак, однако маг ловко парировал удар левым глазом и навалился на героя так, что у последнего перехватило дыхание.
И сразу же завязалась борьба. Очумелые противники изо всех оставшихся сил обрушились один на другого.
Катаясь по земле, Антошка не мог воспользоваться мечом, и все же богатырское здоровье, помноженное на богатырскую массу, позволило ему оказаться сверху и мертвой хваткой вцепиться волшебнику в горло.
Но выпученные глаза показались до боли знакомыми. Пальцы сами разжались, и, отплевываясь забившей рот соломой, Иванов изумленно выдохнул:
— Сковород! Ты?!
— Антошка? — прохрипел маг в ответ. — Ну ты вовремя! А где тот злодей, который за мной гнался? Ты его одолел?
— Какой злодей? — не сразу понял Антошка, а затем до него стало потихоньку доходить, и он смущенно отвел глаза.
И тут Сковород начал оглушительно хохотать. Делал это он так заразительно, что герой тоже не выдержал, присоединился к нему, и подъехавшие Ольгерд с Джоаном с удивлением смотрели на открывшуюся им картину.
21
— ... В этих краях разбойников раз в десять больше, чем у нас. Мало того, что в каждом замке такой сидит, так еще есть всевозможные лесные, а то и просто бродячие. Странствуют по дорогам да бедокурят, где только могут. И каждый норовит кошелек отнять, а при случае и жизни лишить. Вот и приходится держать ухо востро. Ото всех не отобьешься.
Видик у Сковорода был еще тот. Одежда в грязи, кое-где разбавленной соломой, на скуле ссадина, а один глаз оплыл, медленно набухая всеми цветами радуги.
Правда, колдун прикладывал к нему медяк, такой же огромный, как фингал, но это не помогало.
Его приятель тоже выглядел не лучшим образом, с той разницей, что синяк набухал у Антошки не под левым глазом, а под правым. Короче, вместе они смотрелись чуть ли не как зеркальное отражение один другого.
Антошка понимал, что часть вины за случившееся лежит на нем, и потому тон его был примирительным.
— Ладно. Кто старое помянет... — И тоже приложил к глазу медную монету.
По лицу взиравшего на это Ольгерда блуждала
— Ладно, — повторил Иванов. — Куда путь держишь?
Наверное, Сковород решил, что Антошка предлагает ему помощь, и потому в здоровом глазе волшебника мелькнула благодарность.
— Собственно говоря, я уже добрался. Тут один великий маг собирает сегодня вечером колдовской совет, вот я туда и спешил.
Что-то со скрипом повернулось в многострадальных богатырских мозгах, и Иванов спросил:
— Это Гень, что ли?
— Откуда ты знаешь? — невольно удивился Сковород.
Антошка небрежно пожал плечами в ответ, и тут до него дошло:
— Так ты что, член колдовского совета?
Сам он на подобную должность не претендовал и потому воспринял известие без зависти, даже с некоторой гордостью за приятеля.
— У нас кто к заседанию вовремя доберется, тот и член, — отмахнулся Сковород. — Дороги сам знаешь какие.
— Да ладно, дороги. Это еще полбеды. Направления толком никто не подскажет, — не удержался от жалобы Антошка.
Сковород посмотрел на него внимательнее и спросил:
— Опять заплутал?
Человека простого подобный вопрос смутил бы, но любой рыцарь не только воин, но и существо без комплексов. Всякая достоевщина, переживания по поводу слезинки ребенка, а равно и объективная оценка собственных качеств ему чужды изначально. Герой выше толпы, следовательно, общие законы не играют для него никакой роли.
— Да это все ваши колдовские штучки. Я тут, понимаешь, пошел на Чизбурека, а на его стороне, должно быть, кто-то из ваших. Вот и покружили меня по всей Европе. Теперь собираюсь узнать дорогу у Геня. Или ты мне подскажешь? — с долей надежды добавил Иванов.
— Подскажу, — не стал чваниться Сковород. — Прямых дорог тут нет, занесло тебя от степи порядочно, но направление покажу. А там потихоньку доберешься.
От радости Иванов был готов обнять старого приятеля, однако сделать это помешал зажатый в руке кубок с вином.
И лишь Ольгерд заметно помрачнел, словно участие в геройском подвиге отнюдь не входило в его планы.
— А то давай вместе навестим старого мага. После заседания посидим, отметим встречу. Один день роли не сыграет, — предложил колдун.
Один день теперь уже роли точно не играл. Как, наверное, и лишняя неделя.
— А это удобно? — ради порядка спросил Иванов. — Все-таки заседание.
— Брось. Ты хотя и не колдун, но герой. Правом голоса обладать не будешь, а вот присутствовать можешь. Старый Гень зря созывать всех не станет. Может, проблемы как раз по твоей части.
Последнее и решило дело.
Путники выпили еще по кубку и уже вчетвером не спеша направились к недалекой скале.
Вопреки расхожему мнению красный цвет для торжеств придумали не коммунисты. Задолго до них разнообразные оттенки красного носили на плечах европейские короли, а еще раньше — римские императоры.