За первого встречного
Шрифт:
При свете дня Глэйворк оказался на удивление симпатичным городком. Небольшие однотипные дома ровными рядами тянулись вдоль хвойного леса до самого горизонта, но большинство жилищ пустовало, судя по заколоченным досками окнам.
Мимо меня, гремя колесами, промчался паровой кэб, один из тех, что несколько лет назад изобрел выдающийся ученый – профессор Ёль. Тогда человечество осознало, что благодаря ему лошади больше не будут загрязнять городские улочки отходами жизнедеятельности, и на радостях провозгласило профессора Ёля главой юго-западного побережья, сместив с трона действующего тогда короля. Так, монархия закончила
Как все это взаимосвязано, я так и не поняла, но в своем пятилетнем возрасте осознала всю печаль нововведений: моя семья вдруг разорилась, утратив власть на землях, ранее ей принадлежавших.
В общем, паровой кэб удостоился моего гневного взгляда. Из-за таких вот новомодных изобретений я теперь вынуждена жить черт знает где!
Внимания местного населения я не удостоилась, что не могло не радовать. Соседки были заняты хозяйственными делами: вывешивали во дворах на веревки стираное белье, гоняли путающуюся под ногами малышню, время от времени обменивались друг с другом ничего не значащими фразами.
Продуктовый магазинчик нашелся недалеко – сразу за поворотом на соседнюю улицу, где заканчивалась брусчатка и начиналась грунтовка, а дома были меньше размером и более ветхими. Воздух здесь казался плотнее и даже пах по-другому, на что я обратила внимание, едва шумная улица осталась позади. Вроде вот только мир был наполнен звуками, но стоило пройти несколько метров в сторону, как все стихло.
Я потопталась на месте, а спустя минуту раздумий вернулась на свою улицу. Мертвая тишина тут же сменилась ребячьим хохотом и басовитыми голосами. Нахмурившись, обернулась к магазинчику. Сделала несколько осторожных шагов в его сторону и меня вновь накрыла тишина. Волосы на голове зашевелились от легкого ужаса.
Голод, в конце концов, пересилил, и я, решив, что мистика мне мерещится из-за усталости и недосыпа, зашагала к магазину.
Простенькие деревенские постройки здесь располагались на почтительном расстоянии друг от друга. Хозяев видно не было, каких-либо домашних животных или скота – тоже. Во дворах не висело сохнущее белье, сорняки повсюду росли, как им хочется, будто их никто никогда не убирал. Эта улица казалась нежилой и портила атмосферу всего Глэйворка.
Но именно здесь был продуктовый магазин, с прилавков которого на меня смотрело (глюки от усталости – они такие) множество вкусностей: копченое мясо, сыры, сладости, крупа и макаронные изделия. Тушенка, консервы, выпечка. С голоду не умру, уже хорошо. Всегда считала себя гурманом, но, когда в кошельке всего несколько фунтов и других денег не предвидится, перестаешь кривить нос.
Я уже собиралась было позвать торговца, но он объявился сам.
– Ой, – воскликнула я от неожиданности. – Мы ведь с вами в одном купе ехали!
Мужчина вскинул густые брови, без интереса осмотрел меня с головы до ног. Молча. Здороваться ему вера не позволяет? Мысленно хлопнула себя по губам: может, он вообще немой?
– Простите, – смущенно улыбнулась я. – Мне нужны продукты, не подумайте, что я вас преследую…
– Что именно нужно? – отозвался продавец, кивнув на полки.
Я быстро ткнула пальцем в некоторые пакеты, коробки, и мужчина ловко сложил все в бумажный пакет с ручками. Расплатившись, выскочила из дома, и воздух вновь стал казаться густым и тяжелым. Что-то давило на меня, что-то невидимое, но осязаемое, отчего хотелось спешно покинуть не только эту улицу, но и Глэйворк.
Домой бежала со всех ног. После быстрого перекуса принялась за уборку, предварительно распахнув настежь все окна и двери. Свежий воздух тут же наполнил замершие во времени помещения и прогнал затхлость.
На мытье полов ушло много времени, еще больше – на стирку. Не помня себя от усталости, рухнула в постель и проспала всю ночь.
Два дня спустя, еще на рассвете, когда через Глэйворк шел поезд из столицы, меня разбудил стук в дверь.
Мой муж, чье имя я уже почти забыла, а внешность вовсе не запомнила, был явно зол. В сером влажном тумане он стоял перед крыльцом и гневно сверлил меня взглядом.
– Мне стоило подарить вам жилье поближе к столице, – буркнул он, перепрыгивая через ступеньки. Вошел в дом, сбросил пальто на спинку стула.
– Я бы, конечно, не отказалась от жилья в окрестностях столицы, но с чего вдруг вы об этом задумались? – неуверенно спросила я, запирая дверь на засов.
– Чай есть?
– Прошу на кухню.
Расположившись за круглым столом у окна, через которое беспрепятственно можно было разглядеть высоченные кедры, Рэймонд уже не казался закипающим чайником. Глаза его потеплели, бледные от холода щеки порозовели.
– Не знаю, могу ли я что-то спрашивать, – начала я, – но все же уточню: вы приехали забрать у меня подарок?
– Да брось, – поморщился он. – И давай на “ты”? Женаты, как никак.
– Так что вас… тебя привело в… мой дом?
– Дядя. Его не устроило свидетельство о браке, решил, что я купил эту “бумажку”. Хочет лично с тобой познакомиться. Я пытался убедить его, что в ближайший месяц ты не готова к гостям, и он вроде успокоился, но стал спрашивать, почему медовый месяц мы празднуем раздельно.
– Потому что ты занят работой? – предположила я.
– Ближайшие три недели я в отпуске. Взял время для того, чтобы найти жену, а делами пока занимается мой помощник, – Рэймонд со вздохом глотнул чай. – Поэтому я здесь. Мой дядя не должен догадаться, что наш брак подстроен. Мало того что мое наследство перейдет к нему в случае, если обман раскроется, так он еще и с радостью отправит нас за решетку.
– Какие у вас теплые родственные чувства, – пробормотала я.
– Все, что нас связывает – папино завещание. По нему я имею право получить наследство, только когда женюсь, а если этого не произойдет, то оно перейдет Дорбену. И нет, я не жажду захапать себе все деньги и имущество, но сплю и вижу, как оставлю дядю без всего. Он не заслужил того, что мне оставил отец.
– Я так понимаю, развестись в ближайшее время мы не сможем?
– Сможем. Но придется немного поиграть, – Рэймонд грустно усмехнулся. – Уверен, со дня на день в Глэйворк примчатся друзья Дорбена, чтобы следить за мной, и у них не должно возникнуть ни капли сомнения в нашей с тобой великой любви. По легенде, мы в медовом месяце, а уехали в Глэйворк, потому что я хотел показать тебе свою родину.
– Родину?
– Я родился здесь и рос до семи лет, потом моя мать вдруг вспомнила, что никогда не хотела детей, и сбежала в столицу. Отец отправился за ней, но не нашел. Он воспитывал меня в одиночку и возвращаться в Глэйворк больше не желал.