За полшага до счастья

Ледиг Аньес

– А что скажет ваш сын? – спросила Жюли.

– Твой сын.

– Мой сын?!

– Что скажет твой сын, – поправил Поль.

– В три года истории с деньгами его пока не касаются.

– Я говорю не о твоем сыне, а о своем.

– Теперь я вообще ничего не понимаю.

– Мы же на «ты»: что скажет твой сын?

– А… то есть что скажет т… Жером?

– О чем?

– О подарке, который вы мне делаете.

– Мне плевать на то, что он скажет.

– Он может позавидовать.

– У моего сына тоже нет финансовых проблем. И прекрати о нем думать, – отрезал Поль.

– Он не слишком-то

разговорчив, и, похоже, я ему совсем не нравлюсь.

– Не торопись делать выводы.

Поль окликнул сына, чтобы дать ему знать, что они готовы. Жюли взяла за руку Людовика, другой ручкой мальчонка уцепился за Поля и принялся считать: «Вас, два, тли…» Полю не потребовалось разъяснений, он одновременно с матерью приподнял малыша над землей, к его величайшему восторгу.

Жером следовал за ними метрах в десяти, не понимая, что и думать об этой невероятной троице. Впрочем, иногда он предпочитал вообще не думать. Это избавляло его от воспоминаний об Ирэн. Но кнопка «выключить» не работает, выключить невозможно. И чем больше он старался, тем хуже получалось. Он надеялся, что шум волн загипнотизирует его сознание, измученное мыслями об уходе Ирэн.

Испытав все радости самообслуживания, заставив подносы едой (Людовику очень хотелось посмотреть, что лежит на тарелках), они наконец устроились за столиком. Жером, глядя на сидящего напротив него малыша, по-прежнему хранил безнадежное молчание. Кажется, он был почти умилен, когда ребенок, старательно обмакнув в кетчуп жареную картошку, немедленно посадил на футболку красное пятно. «Не ствашно», – утешил Людовик мать, прежде чем та успела сказать хоть что-нибудь. Другие родители рассердились бы, отругали бы его за неаккуратность, но Жюли ничего не сказала. Она просто вытерла пятно салфеткой и согласилась, что да, это и правда не страшно.

Когда Жером был маленьким, Марлен, вторая жена отца, только и делала, что упрекала его за то, что он испачкался за столом, в траве или в грязи. Его детство было тоскливым, печальным, бедным на радостные сюрпризы. Он и шелохнуться не смел, чтобы не испачкать красивый наряд мачехи, и это в конечном счете начисто лишило его фантазии. Неожиданно, глядя на Жюли, он осознал, что отец никогда не рассказывал ему о его родной матери, о трех первых годах, когда она была с ним, с Жеромом. Наверное, она, ласковая и снисходительная, прислушивалась к его желаниям, была ему веселой подружкой. Как эта молодая женщина со своим малышом. Потому что, хотя Жюли и выглядит отсталым подростком, ей не откажешь в способности с естественной нежностью заботиться о сыне. Может, это объясняется тем, что и сама она совсем недавно распрощалась с детством. А может, просто она такая, и все тут. И ей плевать на пятно на футболке. В конце концов, Земля же не перестанет вращаться.

Только этого не хватало!

– Он не произносит «р»? – спросил Поль.

– Изредка. Но не всегда. Он говорит «крава» вместо «трава», но всегда «мовоз» вместо «мороз».

– Как ты говоришь «ми»? – обращается Поль к малышу.

– Ми! – с гордостью отвечает Людовик.

– Как ты говоришь «мо»?

– Мо!

– Как ты говоришь «мороз»?

– Мо… стужа.

Жерому хотелось улыбнуться, оценить ясность ума и даже чувство юмора трехлетнего малыша, но это означало бы прервать нарочитое молчание. Что в его планы пока не входило. Слишком преждевременно. Ему следует соблюдать видимость, показывать, что он сам по себе, что у него есть свое, категорическое мнение: присутствие этой парочки неуместно. Поэтому он не подпустил к губам

улыбку и силился не заразиться смехом двоих других взрослых. Чувствуя, что вот-вот сдастся, Жером закусил губу и, схватив свой поднос, направился в сторону кухни, чтобы поставить его на тележку.

– Вы уверены, что мне не следует отправиться куда-нибудь в другое место, чтобы не отравить вам отпуск? – снова становясь серьезной, спросила Жюли.

– Я уверен в одном: мне бы хотелось, чтобы ты говорила мне «ты». А Жерому надо дать время, в последние недели он много страдал.

– То-то и оно! Ему бы неплохо было посмеяться, – предположила Жюли.

– Лучше бы он смог хотя бы поплакать. Если бы он только позволил это себе.

– А из-за чего он страдает?

– Потом расскажу. А сейчас нам пора ехать. Сегодня вы должны захватить хотя бы закат.

– Солнце вроде каждый день садится?

– Да, но в первый вечер закат самый красивый. Особенно для тех, кто никогда не видел моря.

Через несколько минут внедорожник вновь выехал на трассу. Все по местам: Людовик в своем новехоньком кресле потихоньку погрузился в сон, Жюли рядом с ним – в свою новехонькую книгу. Жером уставился в окно. У него ничего нового, кроме гнетущей тоски и чувства невыносимого одиночества. И Поль со своими развеселыми мыслями. Ему нравилась идея этой поездки в Бретань. Нравилось, что он пустился в приключение и может не завидовать даже самым знаменитым искателям приключений на свете. Это путешествие не связано с географией. Скорее, оно ведет в глубины человеческой души с ее непроходимыми дебрями…

Примерно в половине пятого Поль снова включил сигнал поворота. Зона отдыха на подъезде к Анжеру. Ему нравится это место. До того момента, когда взгляд успокоится на необозримом, навевающем покой пространстве морской глади, осталось всего три часа. Три часа до того, как он увидит свой домик, приобретенный тридцать лет назад, когда ему надо было вложить крупную сумму. Скромный дом, который противостоит времени, ветрам и приливам, стоящий обособленно от остальных деревенских построек, чуть выше. И сквозь застекленную дверь спальни можно при первых рассветных лучах любоваться волнами.

Будь Поль один, он доехал бы без остановок, но малыш, который все это время сидел спокойно, теперь испытывал потребность побегать. А Жюли снова хотела «писать». Она увела с собой сына, чтобы поменять ему подгузник: она надела его Людовику, перед тем как сесть в автомобиль, опасаясь, как бы он не запачкал новое кресло, которое она сама никогда не могла бы приобрести.

Молодая женщина вернулась к машине с пачкой печенья, которую купила в магазинчике на заправке на сдачу, оставшуюся от купюры, данной ей Полем на книги. Жером уже устроился на переднем сиденье. Поль, улыбаясь, поджидал их. Навигатор показывал последний участок пути. Теперь только по прямой. До сих пор ребенок вел себя спокойно, что позволяло надеяться на безмятежное завершение поездки.

– Хотите печенья? – спрашивает Жюли, протягивая пачку Полю.

– Если скажешь мне «ты», возьму одно.

– Хочешь печенья?

– Вот видишь, совсем не сложно.

– Это вы говорите… Так как насчет печенья?

Поль с кислой миной вытащил печенье из пачки. Опять не получилось. Тогда он уселся за руль и стал ждать, пока Жюли не пристегнет малыша, чтобы двинуться в путь.

Жюли заняла свое место на заднем сиденье и протянула пачку Жерому:

– Хотите печенья?

– Нет, спасибо, – не глядя на нее, ответил он. – Я стараюсь следить за тем, что ем.