За полшага до счастья

Ледиг Аньес

– Ты ему поддался?

– Да, – ответил мальчик.

– Эй! – закричал Поль, появляясь из кухни. – Вовсе нет. Я пока еще не в маразме! Я делаю успехи!

– И еще он съел хлеб с «Нутеллой»!

– Прекратишь ты или нет? Ты же обещал не говорить им.

– А что еще он натворил, о чем мы не должны знать? – включился в разговор Жером.

Тут малыш, не глядя на Жерома, вышел из комнаты, бросив на ходу, что пошел за книжкой.

– Ну что же, попутного ветра. – Жером был раздосадован.

– Моего сына еще надо завоевать, – заявила Жюли.

– Яблочко от яблоньки… – ответил ей Жером.

– Тебе недостаточно того, чем мы занимались вчера вечером?

– А чем

вы занимались? – спросил заинтригованный Поль.

– Смотрели на звезды, – поспешил ответить его сын.

– Ну и как, хорошо? – подозрительно поинтересовался Поль.

– Восхитительно… Прекрасная ночь, чтобы наблюдать… за звездой, которой я не знал.

– За какой?

– Я не знаю, как она называется, но она светила так ярко… – сказал Жером, заговорщицки поглядывая на Жюли.

Она улыбнулась в ответ. Поль переводил взгляд с Жюли на Жерома и снова на Жюли:

– Вы от меня что-то скрываете?..

– Мы заставим тебя двигаться, и ты у нас побежишь, как заяц, несмотря на твое брюшко и дрожащие колени…

Поль занял боксерскую позицию и нанес сыну несколько ударов в плечо, приговаривая: «Это мы еще посмотрим». В ответ Жером обхватил отца за шею, потащил в спальню, к широкой кровати, и принялся мутузить. Так они и боролись в шутку, пока Людовик не набросился на них сверху и не начал изо всех сил колотить то одного, то другого. Жюли с любопытством смотрела на них. И наконец тоже кинулась в эту вертящуюся на кровати и дрыгающую ногами куча-мала. Она старалась по мере возможности защитить Люка, энергично сражавшегося против двоих взрослых, даже не заботясь о том, чтобы увернуться от случайных ударов. Жюли вдруг пришла в голову мысль, что ребенок, должно быть, страдает, если нет отца, мужчины, на которого иногда необходимо опереться. Вскоре от непрерывного хохота у всех четверых начали болеть мышцы живота. Поль выбрался из клубка тел и отправился в кухню готовить второй завтрак. Хотя была очередь его сына. Но ему и самому понравилось это занятие. Он тридцать лет не прикасался к кастрюлям, и вдруг такие кулинарные откровения в разгаре отпуска в Бретани, после дурацкого заявления феминистки без банковской карточки. Жером вытянулся на спине и принялся шумно вздыхать: у него перехватило дыхание, когда ему на живот последний раз прыгнул Люк. Жюли присоединилась к Полю в кухне, оставив своего малыша вытягивать старшего вверх. На поверхность.

– Я могу тебе помочь?

Поль с изумлением уставился на нее. Может, надо ущипнуть себя или ткнуть острым ножом, чтобы убедиться, что он не спит.

– Я плачу не от лука… ты наконец говоришь мне «ты»…

– К тому, кто умеет ждать, все приходит вовремя.

– Это тебе звезды нашептали?

– Звезды и еще кое-что.

– Это хорошо.

Несколько минут прошли в молчании. Поль изо всех сил старался чистить лук, не слишком широко раскрывая глаза. Он набрасывался на него сощурившись, как ковбой – от пыли и солнца. Нет, он не заплачет. Только не сейчас. А то Жюли еще подумает, что это и правда оттого, что она сказала ему «ты».

Он плачет.

«Чертов лук!»

Жюли взялась за нож и закончила работу. А Поль, прихватив с ручки плиты кухонное полотенце, вышел из кухни глотнуть свежего воздуха.

Она улыбнулась.

Через некоторое время Поль вернулся. Во дворе он встретил Жерома, который нес на плечах Люка с лопаткой в одной руке и ведерком в другой. Они пошли на пляж. Солнце сопутствовало этой отпускной идиллии.

– Вы переспали? – без обиняков спросил Поль, с покрасневшими глазами возвращаясь в кухню.

– Зачем тебе это знать?

– Так. Мне надо.

– Нет.

– И тем

не менее выглядите сообщниками.

– Мы вместе пережили прекрасные моменты.

– И он к тебе не прикоснулся?

– Прикоснулся.

– Но вы не переспали.

– Нет.

– Что же вы тогда делали?

– Я заставила Жерома заново изучить свою географию.

– Нельзя ли поподробней?

– Нет!

– О’кей.

– Мне кажется, ему просто необходимо было снова ощутить нежность. Остальное касается его одного. Если захочет, сам тебе расскажет. А мне он рассказывал о звездах, и это было волшебно.

– Да уж, он так увлечен ими, что наверняка заморочил тебе голову…

– Когда мы уезжаем? – сдавленным голосом вдруг спросила Жюли.

– В конце недели. У меня есть профессиональные обязанности. Я не совсем пенсионер. И Жерому надо вернуться к работе.

– Конец сладкого сна, – меланхолически бросила она.

– Почему же? Мы ведь вернемся?..

– Да, но сейчас каждый вернется в свой угол, в свою маленькую жизнь, и все пойдет как прежде…

– Не для меня. Не после нашей с тобой встречи. Мы будем видеться. Мы недалеко.

– Как скажешь. А лук зачем?

– Для лукового пирога. Надо почистить целый килограмм.

– Ты мазохист?

– Я рассчитывал на тебя, – ответил он, расплываясь в широкой улыбке.

* * *

Мне грустно, потому что надо уезжать…

Отъезд

Четыре дня, отделявшие их от отъезда, пролетели с головокружительной, невиданной скоростью. Но очень естественно. Почти семейная жизнь, без определенной пары, но с все более глубокой близостью.

Жером по-прежнему иногда подолгу сидел на пляже, глядя на море. Он размышлял, боролся с собой, но постепенно поднимался на поверхность: она была еще далеко, однако становилась достижимой. Ритм морского прибоя успокаивал его. Он сравнивал себя с ракушками, которые безжалостно перекатывает прилив. С ракушками, которых волна порой зарывает в песок, переворачивает, ломает на куски. Но есть и другие, остающиеся почти нетронутыми, лежащие на прибрежном песке, будто с ними никогда ничего не происходило. Вот прекрасная цель, к которой следует стремиться. К поверхности, невредимыми. Иногда к нему ненадолго приходила Жюли. Брала его за руку, или клала ладонь ему на плечо, или прижималась к нему, протискиваясь между сжатыми коленями, чтобы вновь ощутить то собачье тепло, которое ей так понравилось на катере.

А порой Жером бывал весел: играл с Люком, помогал отцу на кухне. Он еще не отплясывал, как Балу, но был почти готов к этому. Предвзятое отношение к Жюли испарилось. И теперь он ждал, когда отец подойдет к нему и спросит: «Ну что, кто был прав?»

Но Поль не собирался этого делать. Он догадывался, что Жером без этого обойдется, что ему надо идти на поправку, а не выслушивать бесполезные чванливые замечания.

Поль осознал, что в течение дня постоянно вглядывается в Жюли, пытается понять, как ей удается делать столько добра. Хотя в ней нет ничего сверхъестественного. Не более, чем в других. Кроме разве что света, который вырывается из нее, подобно солнцу сквозь щели в ставнях. Выходит, они с сыном нашли звезду. Поль был счастлив, что его первое впечатление оказалось верным. Счастлив, что в тот раз его пицца и упаковка пива прошли через ее руки. Счастлив, что пригласил ее в ресторан, а потом в Бретань. Счастлив, что она помогла Жерому освободиться от ядра, удерживавшего его на дне. Счастлив, что преуспел в «Memory» и кулинарии.