За право летать
Шрифт:
Что-то я все полосы ломаю, мелькнула мысль, тут же сметенная поразительным зрелищем: с юга по крутой глиссаде заходили на полосу, слепя изо всех сил желтыми посадочными прожекторами, пять больших кораблей… нет, шесть, просто шестой угадывался с трудом, он был матов и настолько огромен, что в первые секунды казался фоном, облаком…
Это был имперский линкор. Видимо, в сопровождении марцальских «птиц».
После сегодняшнего Геловани мог поверить во все.
Но нет, это же не «птицы»… конфигурация огней другая, и машины явно крупнее…
Пара, шедшая первой, с шелестом скользнула над полосой и свечкой ушла вверх.
Вторая пара, держась позади линкора, очень синхронно сделала «змейку» и разошлась в стороны, а сверху уже возвращалась первая, словно атакуя, и зависший было в нерешительности линкор медленно пошел вниз, опоясался огнями и сел немного в стороне от полосы между рулежной дорожкой и башней центра управления. Теперь он весь сиял, как большой универмаг в большую новогоднюю распродажу.
– Посадили… – прошептал Исса, и Геловани вдруг понял, до чего тихо вокруг. – Командир, они же его посадили…
Пара земных кораблей снова спикировала на приземлившегося гиганта и ушла в небо.
– Такой у нас уже был, – сказала Римма. – Мы его потом на музей Старых поменяли. Старые, – заторопилась она, уловив в глазах Геловани начало безумия, – это которые раньше были. Очень давно. От них почти ничего не осталось, развалины на нескольких планетах да кладбище кораблей. Вот мы и поменялись с теми, кто на кладбище жил. Хороший кораблик – на музей. По-моему, честно?
– Наверное, – сказал Геловани. Он достиг той степени отупения, когда человек способен ещё что-то воспринимать, но уж никак не оценивать и тем более не реагировать.
Под пленным линкором возникла полоска сиреневого цвета. Потом её пересекла темная косая линия. А потом как-то сразу появилась неестественно тонкая фигура – очень похожая на человеческую, но притом очень чужая. Словно бескостное тело подвешено на невидимых нитях…
– А это ведь каан, – удивилась Римма. – Мы их ни разу не ловили. Они всегда с такой охраной…
Фигура постояла, словно прислушиваясь к происходящему вокруг, вскинула длинные руки, уронила, повернулась, не шевельнув ногами, и направилась к башне, ступая по бетону как по очень тонкому льду.
В это самое время с десяток «Звездных птиц» попытался атаковать с воздуха Балтийский завод, но был встречен плотным ракетным огнем. Один эсминец упал в залив, остальные ушли.
«Военный совет в Кавголово» занял около часа. Было решено: всеми четырьмя поддержать союз Земли и эрхшшаа; всячески содействовать привлечению в окрестности Земли Свободных, не препятствуя добровольцам-землянам присоединяться к ним; взять под опеку марцалов с целью их дальнейшей ассимиляции. Последний пункт вызвал особенно много споров, и Адам просто каким-то чудом настоял на его принятии. Оставалась мелочь – «уговорить Рокфеллера».
…Коты – это что-то! Физиономия Адама утратила свекольный оттенок, прорезались нормальные глаза, и головой он встряхивать перестал… Да и голышата совсем ожили – вон как руками замахали.
– Слушайте! Слушайте! – закричала Дениза, вскочив на ноги. – Нам сейчас передали: прибыл парламентер Тангу. Нет, парламентеры, целая делегация. Ой, кого там только нет. Сейчас, где это…
Она оглянулась на Машу, и через несколько секунд та в изумлении сказала:
– Это Пулково. Это у нас. Совсем рядом.
– О! – сказал Коля.
– Вспомнил, где забыл свои галошики? – по привычке спросил Адам.
– Какие галошики? – не понял Коля.
– Ты не знаешь этого анекдота?
– Не знаю. Расскажи. Он неприличный?
– Нет.
– Ну и фиг с ним… Поехали.
– Не поехали, а полетели, – педантично уточнила Вита. – Потому что если мы поедем, то никуда не успеем.
И они полетели. Всем своим воздушным цирком. И так быстро, что Коля еле успел радировать Мартыну и попросить, чтобы их не сбили на подлете.
Впрочем, их бы и так не сбили. Кораблики эрхшшаа шли низко-низко, почти касаясь то земли, то воды, то деревьев, то крыш, то рельсов – сначала над лесом, потом по Охте, потом над Невой, и наконец, вдоль железной дороги, иногда перепрыгивая вагоны…
Чем-то это напоминало американские горки, которые во всех Америках зовутся русскими.
Из многих знаний рождаются всего-навсего многия печали. А вот недостаточное знание порождает весьма разнобразные и чаще неприятные последствия, самыми распространенными из которых являются мелкие недоразумения, крупные обломы и серьезные проблемы, в просторечии называемые «полная жопа».
К примеру, марцалы знали, что Империя согласилась на переговоры, но не знали, что причиной тому послужил вовсе не их самоубийственный взрыв в космосе. Кроме того, они знали, что в глазах землян являются полубогами, и не знали, что эта информация частично устарела и продолжает стремительно устаревать. Имперцы, готовые, несмотря на неожиданное вмешательство Свободных, раздавить и марцалов, и жалкое земное сопротивление, знали, что воевать придется в трудных условиях, без помощи искусственных органов зрения, но, к большому своему сожалению, и не подозревали о существовании проекта «Гавриил». Свободные, слетавшиеся сейчас к Земле, знали, что марцалы опять «бьют наших», но даже не предполагали попасть на такое замечательное лазер-шоу. А российский президент, так и не уехавший из Пулкова, знал, что у него появились какие-то большие преимущества, но понятия не имел, какие именно и как ими распорядиться.
А главное – никто и в мыслях не держал, что на сцене появились эрхшшаа.
В результате:
Марцальская верхушка, уверенная в том, что имперский посол прибывает именно к ней, а не к аборигенам, в полном охренении обнаружила, что на встречу её не пригласили и даже, применив силу, не выпустили из резиденции. Имперцы, готовившиеся к победной высадке и приему двойной капитуляции, потеряли примерно треть своего флота и столкнулись с необходимостью о чем-то договариваться с теми, кого до сих пор обоснованно считали «природными ресурсами». Свободные, собиравшиеся быстренько напинать марцалам и разлететься в разные стороны, задержались, потому что на Земле становилось интересно. А президент, профессионально тянувший резину, согласовывая термины и протокол, вдруг заметил, что дверь зала, наскоро приспособленного для переговоров, приоткрыта, а за дверью стоит Павел Петрович Мартынов и жуткими гримасами, сопровождаемыми бурной жестикуляцией, сигналит: «Бросай все, иди сюда, здесь наливают!»