За право летать
Шрифт:
Юлька повернулась спиной к свету и ушла в глубокую темноту. Иногда из встречной мути выныривали знакомые предметы – мини-глайдер, фуражка с кокардой, стайка проблесковых маячков, машина техпомощи, дежурный инженер, «скорая», два бушлата, стойка служебного телефона… Потом дорогу перегородила по-настоящему темная, почти черная громада. Юлька протянула руку, коснулась стеклянистой обшивки корабля, бездумно повернула налево и пошла, в такт шагам ударяя пальцами в борт.
Внезапно, неожиданно, неуместно – потянуло сладким дымом и ароматом жареного мяса, и тут же в тумане открылся оранжевый
По ту сторону корпуса корабля горел костер, и возле костра прямо на бетоне полосы сидели ребята. Зная, что она бесплотна и невидима, Юлька подошла и села рядом. Ей тут же дали стакан и пластиковую тарелку, на которой шкварчал кусок мяса. Чье-то лицо оказалось совсем близко, глаза смеялись, губы шевелились. «Попробуй. Это вкусно», – перевела она про себя.
– Thanks. – Это слово вспомнилось автоматически, а что сказать еще, она не знала.
«Ты очень грустная, но очень красивая». Может быть, он сказал не «грустная», Юлька не разобрала, просто парни с такими глазами говорят очень простые фразы.
– Such day, – сказала она и сообразила, что сказала что-то не то. – Heavy day.
Глоток. Язык обожгло, и это было лучше, чем ничего. О край стакана тут же звякнула бутылка. «Пей, это бурбон, очень хороший бурбон».
– Why this? – зачем-то спросила она, и её поняли правильно.
«Мы закончили работу. Скоро улетаем. Мы хорошо работали».
– Fly… Far from here?
«Очень далеко. Пасадена. Калифорния. Знаешь?»
– No. Is it beautiful?
«Это самый лучший город в мире. Хочешь посмотреть?»
– Хочу! I want! Честное слово. Вы можете… Can you take me with you?
«Тебе разрешит твой начальник? На пару дней?»
– I have no chief now. – Слова находились все легче и легче. – I am simpat. My job goes to the hell. It's true.
«Не плачь, малышка. Все будет о'кей. Как тебя зовут?»
– My name is… I like a name Rita, ok? It's a little name of Margarita.
«Привет, Рита. Я – Пол».
С людьми, которые говорят очень простыми фразами, так легко понять друг друга, даже по-английски…
В два часа тридцать минут ночи комдив Виттштейн поднял в небо на высоту полутора сотен километров пару разведчиков «Аист». Пилоты шли без визиблов, а наблюдатели, которых на каждом кораблике было трое, менялись шлемами, когда уже не могли больше терпеть. Так, во всяком случае, было задумано.
Старт задержался на десять минут – инженеры ещё раз проверили энергетические и управленческие цепи. Если бы не эта задержка, армаду заметили бы гораздо позже – следующая пара должна была подняться только полчаса спустя. А так – буквально в последний миг лейтенант Баженов увидел появляющиеся ниоткуда имперские крейсера. До них было шестьдесят пять тысяч километров. Он успел заметить их и громко
Пара, вылетевшая следом, насчитала в северо-западном секторе около семисот крупных кораблей. Они приближались очень медленно, практически не маневрируя. Если ничего не изменится, посчитали разведчики, армада приблизится к границам атмосферы через четыре часа.
Наверняка они были так же слепы и не способны вести бой, как и земляне с марцалами, но зачем им вести бои в пространстве, когда можно просто высадиться, наконец, на поверхность?
Виттштейн приказал дать сигнал сбора старых пилотов, тех, кто имел опыт атмосферных боев четвертого года. Выходит, не зря их держали на учете и время от времени гоняли на учебных «двушках»…
Войскам, которые будут отражать высадку десантов, понадобится поддержка с воздуха.
Потом ему позвонили из штаба округа и велели подготовить все для старта шести тяжелых кораблей. Потом поправились: для посадки и последующего старта. Корабли перегоняли с Балтийского завода. Они были укомплектованы экипажами и вооружены, но не несли боезапаса. Впрочем, специальный боезапас для них грузовым бортом уже гнали из Воткинска. Зачем, вяло подумал Виттштейн, ведь толку не будет… ну, шесть эсминцев. Тех – минимум семьсот в нашем секторе. Сколько еще…
Стартовый гравитатор дал рабочую тягу; поднявшийся вскоре ветер разорвал туман. Подсвеченный прожекторами, в небо устремился пылающий смерч.
Первый корабль сел на чистую полосу и зарулил на стоянку. У него были хищные формы фронтового бомбардировщика и скошенные вперед крылья. Два двигателя размещались в длинных цилиндрических гондолах, вынесенных далеко назад, третий – в основании высокого киля. Из-за выпуклой и гнутой зеркальности обшивки формы корабля казались текучими, и только черные капли триполяровых фонарей придавали ему какую-то основательность.
Второй и третий корабль были такие же, а четвертый… Четвертый отличался коренным образом: такие же крылья и двигатели, но корпус широкий и приплюснутый, а киль венчает внушительных размеров – метров двенадцать в диаметре – тарелка. Виттштейн отдал бы свою правую руку, что это радиолокатор, но – как такое может быть? До первого же хроносдвига…
Но ведь сделали же зачем-то?
Адмирал вдруг почувствовал нервную дрожь. Он смотрел, как экипажи садятся в поданные микроавтобусики, как под крыльями новых кораблей уже суетятся техники и вооруженцы, как ещё два корабля заходят на посадку…
Ведь сделали их зачем-то! Зная, что будут хроносдвиги и вся нормальная электроника окажется пригоршней кварца. Значит?..
Он вцепился в стол и стал ждать.
Внизу застучали каблуки и зазвенели голоса. Веселые, ликующие голоса.
Вошли толпой – восьмеро. Взрослые! Лет до тридцати! Отдали честь. Один, лопоухий, с бритым до синевы черепом и крошечным чубчиком, шагнул вперед:
– Господин адмирал. Первая экспериментальная эскадра прибыла в расположение вашей дивизии, имея приказ Верховного Главнокомандующего: атаковать и уничтожить противника! Докладывает командир эскадры, командир эсминца «Гавриил» капитан второго ранга Колесников!