За пределом жестокости (Сборник)
Шрифт:
— Отчего же? Это прежде всего говорит о том, что вы олух царя небесного. С самого начала мы предупреждали, что вы должны вести себя осторожно. Единственное оправдание вам, что информация все-таки не вернулась к своим хозяевам. Только поэтому вы еще представляете для нас интерес.
— Не понял! — нахмурив лоб, проговорил Бекас. — Вы надеетесь отыскать то место, где…
— Это вы отыщете это место! Ведь его выбирали вы, не так ли?
— Это было так давно. Я почти год провалялся в коме. Столько воды утекло. Не уверен, что мне удастся…
— Послушайте, господин Бекас, не валяйте дурака! Мы настроены очень серьезно. И вам советуем отнестись
— Прямо сейчас?! Это невозможно! Мне нужно хотя бы немного отдохнуть. День или два…
— Не говорите чепухи! Мы ждали год, пока вы очухаетесь. И вы требуете, чтобы мы ждали еще? Не испытывайте наше терпение! Видели, как мы поступаем с теми, кто нам мешает?
— Видел, — упавшим голосом сказал Бекас. — Но я в самом деле ни на что сейчас не годен. Мне даже просто стоять сложно. Как я буду сейчас искать тайник на лоне природы?
Заказчик задумался. Его крупное породистое лицо казалось хмурым и неприветливым. Он критически осмотрел съежившуюся фигуру Бекаса и махнул рукой.
— Ладно! Дадим вам несколько часов отдыха. Но завтра… Последнее сообщение от вас было «Я оставил товар в развалинах. Романтическое место. Очень живописный уголок и совсем недалеко от Москвы…». Это дословно. Если завтра мы не посетим этот живописный уголок и вы не передадите нам то, что давно должны передать, то…
— Но у меня два условия, — торопливо сказал Бекас. — Во-первых, вы сразу заплатите мне обещанную сумму, а во-вторых, укроете меня на некоторое время. Оставаться здесь слишком опасно. Вы должны помочь мне перебраться за границу.
— Придется помочь, — преувеличенно бодро сказал заказчик. — Мы свои обещания выполняем.
— Меня тоже не в чем упрекнуть, — помедлив, ответил Бекас. — Мне просто не повезло.
Глава 4
— Да, нехорошо вышло! — Генерал Орлов покрутил седеющей головой. — И неприятнее всего, что ты там оказался — именно в этом месте и именно в эту ночь!
— Ну, — развел руками Гуров. — Знать, где упадешь, соломки заранее постелил бы. Нам-то, допустим, просто неприятно, а каково жене этого самого Савелия Вениаминовича? Муж ушел на вечеринку и погиб!
— Говорят, что с женой у него было не все ладно, — пробурчал Орлов. — Дело шло к разводу. Потому и на вечеринку пошел один. Не хочу сказать, что это как-то связано с убийством, но вроде бы грустить она по этому поводу не расположена.
— Ну, это мне непонятно, — признался Гуров. — Мы-то все там были в шоке, хотя, например, мы с Марией этого человека практически и не знали.
— А что он там вообще делал? Он что, в близких отношениях с Левитиным?
— Мне так не показалось. Скорее в деловых. Наверное, мог в чем-то поспособствовать — бюджет, словечко, сказанное нужному человеку…
— Сейчас такие отношения и считаются самыми близкими, — невесело усмехнулся Орлов. — Одним словом, Лев Иванович, ты эту кашу как бы заварил, тебе ее и расхлебывать. Есть мнение назначить на это дело тебя — ну и твоего полковника Крячко, естественно.
— Есть ли смысл? — поморщился Гуров. — Мне кажется, с этим делом справится и местная милиция.
— Ты сам-то понял, что сказал? — проворчал генерал. — Погиб чиновник федерального масштаба. Убийство. Кто его доверит районному отделению милиции? Тем более ты там присутствовал. Нет, тут уже без
— Неудобно, — пожал плечами Гуров. — Вчера я у Левитина коньяком угощался, а сегодня допросы с него снимать должен. У мужика и без того стресс.
— Он хорошо поет, этот Левитин! — неожиданно заметил Орлов, и глаза его мечтательно затуманились. — Помню, лет тридцать назад… Нет, двадцать! В общем, был я у него на концерте. Тогда по-настоящему пели — не то что сейчас, под «фанеру»… — Он презрительно скривился, будто откусил что-то несъедобное. — До сих пор впечатления… Нет, я уверен — такой человек, как Левитин, не может пойти на убийство!
Гуров посмотрел на начальника с удивлением.
— Ты меня прости, Петр Николаевич! — сказал он. — Но я с самого начала ни минуты не сомневался в невиновности Левитина. Абсурд! Зачем ему убивать не слишком знакомого человека, которого он, наоборот, собирался заинтересовать, привлечь на свою сторону? Нет, это убийство во многом случайное. Я убежден в этом. Ни у кого из присутствующих не было мотива убивать Савелия Вениаминовича.
— Получается, со стороны приехали? Выманили в сад и зарезали? Сложновато, но возможно. В таком случае нужно искать, кто был осведомлен о том, как собирался провести вечер наш чиновник.
— Нет, это невероятно, — покачал головой Гуров. — Вообще-то я немного поговорил с Левитиным, Петр Николаевич, — и если верить ему, то Савелий Вениаминович не предполагал ехать на эту вечеринку. У них в министерстве должно было состояться совещание, которое в последнюю минуту отменили. Тут он вспомнил про приглашение и решил отправиться на природу. Сам говоришь, что семьи у него как таковой уже не было.
Гуров немного лукавил, когда признавался генералу в нежелании снимать допрос с Левитина. На самом деле он уже успел довольно подробно поговорить со всеми участниками трагического вечера и узнать достаточно, чтобы составить некоторое мнение о происшедшем. Во всяком случае, у него сложилось твердое мнение, что ни хозяин, ни гости не имеют ни малейшего отношения к преступлению. Но кто имеет отношение? Ответа на этот вопрос не было. Возможно, его следовало искать в каких-то потаенных уголках биографии погибшего, возможно, свершившееся злодеяние каким-то образом было связано с тем местом, куда несчастливая судьба забросила Савелия Вениаминовича. Возрожденное поместье с самого начала вызывало у Гурова какое-то странное чувство — при всем душевном расположении к этому месту он испытывал легкое, но неотвязное беспокойство. Возможно, это было связано с теми назойливыми разговорами о привидениях, что заводил Левитин. Понять его было можно — как человек творческий, он фантазировал, рождал легенду своего нового гнезда, хотел придать ему особенный колорит. Но, как говорится, не буди лихо. Вот и дофантазировался.
Нет, ничего темного за душой у Левитина не было. На следующий день после трагедии на него было больно смотреть. Он постарел лет на десять. Он отменил все запланированные дела и уехал в Москву, не оставив никому своих координат — хотел прийти в себя. Поместье он оставил на попечение Володи.
Именно с этим человеком Гуров решил побеседовать поплотнее. Несмотря на основополагающую роль, которую он сыграл в продвижении легенды о привидениях, Володя казался Гурову человеком наиболее реалистичным. Собственно, и привидения его были в каком-то смысле привидениями приземленными, существами, которые зачем-то упорно шляются под окнами, вынюхивают что-то в саду и мешают вести хозяйство.