За рекой, в тени деревьев
Шрифт:
— Ты приобщилась к тайне, — возгласил Gran Maestro.
— Я счастлива и очень горжусь, что вступила в Орден, — сказала девушка. — Но, честно говоря, какой-то он грубый, ваш Орден.
— Что верно, то верно, — сказал полковник. — А теперь, Gran Maestro, долой таинственность и скажите, что мы будем есть?
— На первое: жюльен из крабов по-венециански, но холодный. В кокотнице. Потом камбала для вас, а для вас, сударыня, поджарка. Какие прикажете овощи?
— Все, какие есть, —
Gran Maestro ушел, и полковник сперва посмотрел на девушку, а потом на Большой канал за окном, на волшебные переливы света, которые были видны даже отсюда, из самого дальнего конца бара, ловко переоборудованного в ресторан, и сказал:
— Дочка, я тебе говорил, что я тебя люблю?
— Ты мне давно этого не говорил. Но я тебя люблю.
— А что бывает с людьми, которые любят друг друга?
— У них, наверное, что-то есть — что бы оно ни было, — и они счастливее других людей. А потом одному из них навек суждена пустота.
— Не хочу быть грубым, — сказал полковник. — А то я мог бы тебе ответить. Но, пожалуйста, чтобы не было у тебя никакой пустоты!
— Постараюсь, — сказала девушка. — Я сегодня стараюсь с самого утра, с тех пор как проснулась. Я стараюсь с тех пор, как мы узнали друг друга.
— Вот и старайся, дочка.
Потом полковник сказал Gran Maestro, который отдал, свои распоряжения и вернулся:
— Бутылку этого vino secco 61со склонов Везувия к камбале. Ко всему остальному у нас есть вальполичелла.
— А мне нельзя запивать поджарку вином с Везувия? — спросила девушка.
— Рената, дочка, конечно, можно. Тебе все можно.
— Если уж пить вино, я хочу пить такое, как ты.
— Хорошее белое вино в твоем возрасте идет и к поджарке, — сказал полковник.
— Жалко, что у нас такая разница в возрасте.
— А мне это как раз нравится, — возразил полковник. — Не считая того… — прибавил он и вдруг осекся, а потом сказал: — Давай будем fraTche et rose comme aujour de bataille. 62
— Кто это сказал?
— Понятия не имею. Я это слышал, когда учился в College des Marechaux. 63Довольно претенциозное название, правда? Колледж я все-таки кончил. Но лучше всего я знаю то, чему выучился у фрицев, воюя с ними. Самые лучшие солдаты — это они. Вот только силы свои рассчитать никогда не умеют.
— Давай будем такими, как ты сказал, и, пожалуйста, повтори, что ты меня любишь.
— Я тебя люблю, — сказал он. — Можешь не сомневаться. Уж ты мне поверь.
— Сегодня суббота, — сказала она. — А когда будет следующая суббота?
— Следующая суббота — праздник ненадежный, дочка. Покажи мне человека, который что-нибудь может сказать про следующую субботу.
— Ты бы сам сказал, если бы захотел.
— Спрошу Gran Maestro, может, он знает. Gran Maestro, когда будет следующая суббота?
— A Pagues ou a la Trinite, 64— сказал Gran Maestro.
— Но почему из кухни не доносится никаких ароматов для поднятия нашего духа?
— Потому что ветер дует не в ту сторону.
"Да, — думал полковник. — Ветер дует не в ту сторону, а как бы я мог быть счастлив, если бы у меня была эта девушка, а не та женщина, которой я плачу алименты, хотя она не смогла даже родить мне ребенка! А ведь грозилась, что родит. Но разве поймешь, кто тут виноват?
Ладно, держись, — сказал он себе. — И люби свою девушку.
Она тут, рядом, и хочет, чтобы ее любили, если у тебя осталась хоть капля любви, которую ты можешь ей дать". На него нахлынула горячая волна, как бывало всегда, когда он видел Ренату, и полковник спросил:
— Ну, как ты, как твои волосы, словно вороново крыло, и лицо, от которого сжимается сердце?
— Хорошо.
— Gran Maestro, — сказал полковник, — сделайте так, чтобы до нас дошли запахи из вашей закулисной кухни, хотя ветер и дует не в нашу сторону.
ГЛАВА 39
Портье распорядился, швейцар позвонил по телефону, и им подали ту же лодку, в которой они ехали сюда.
Джексон сел в лодку рядом с чемоданами и портретом, который заботливо упаковали. Ветер дул все так же яростно.
Полковник расплатился по счету и роздал положенные чаевые. Служащие гостиницы уложили чемоданы и портрет в лодку и устроили в ней Джексона поудобнее. Потом они ушли.
— Ну вот, дочка, — сказал полковник.
— А мне нельзя доехать с тобой до гаража?
— В гараже будет ничуть не лучше.
— Пожалуйста, разреши мне доехать до гаража.
— Ладно, — сказал полковник. — Дело твое. Садись.
Они не разговаривали: ветер дул в корму, поэтому при той скорости, которую можно было выжать из жалких останков мотора, казалось, будто ветра нет вовсе.
На пристани Джексон отдал чемоданы носильщику, а портрет понес сам. Полковник спросил:
— Хочешь, простимся здесь?
— А разве нельзя иначе?
— Можно.
— Давай я провожу тебя до бара и подожду, пока подадут машину.
— Так будет еще хуже.
— Пусть.
— Отправьте вещи в гараж и попросите присмотреть за ними, пока не выведете машину, — сказал полковник Джексону. — Проверьте, в порядке ли ружья, и уложите вещи так, чтобы на заднем сиденье было как можно свободнее.