За семью замками. Внутри

Акулова Мария

— Хочешь, я его нахер пошлю? — а вот от следующего вопроса Агата неожиданно замерла. И неожиданно же перевела взгляд снова на Костино лицо. Смотрела с прищуром и с сомнением. Ждала, что он усмехнется. Даст понять, что это как бы шутка, но он… — Что смотришь? Хочешь, сейчас пошлю. Телефончик дай, побеседуем. Про инвестиции поговорим. Про дальновидность.

Девушка почувствовала, что щеки розовеют. Она прекрасно понимала, о чем толкует Костя. Она сама призналась, что в детстве Сеня зажал денег на то, чтобы решить ее «косметический дефект». И пусть Костя шраму внимание

не уделял абсолютно. Пусть находясь с ним, Агата и сама о нем забывала, но это не отменяло тот факт, что в детстве и по жизни эти легкомысленные отмашки отчима сыграли с ней не одну злую шутку.

— Ночь на дворе…

Агата произнесла негромко, зачем-то борясь с желанием исполнить просьбу. Сомнений в том, что Костя реально позвонит и побеседует, не было. Он не бросает слова на ветер. Вот только… Ей откровенно не хотелось (вплоть до страха), чтобы Сеня знал, что у неё кто-то появился.

Отчасти, потому что это не его собачье дело. Отчасти… Потому что он может сам выйти на связь с Костей и рассказать ему много интересного. Или что получит рычажок давления на нее… Все было сложно. Более чем запутано.

— Дай номер. Утром позвоню.

Только вот Костя, кажется, уже завелся. Потянулся на тумбу. Взял в руки ее телефон, протянул ей, чтобы разблокировала.

Агата не спешила брать. Смотрела на него, чувствуя легкое оцепенение. Сглотнула. Оттолкнула руку.

— Я сама разберусь.

Сказала твердо. Посмотрела в глаза. Несколько секунд выдерживала его взгляд — холодный, твердый. Ему такое не нравится. Если он просит, надо исполнять. Но иногда даже она не готова.

— Не жалей людей, Агата. Они этого не заслуживают. Дашь слабину — сядут на шею. Дождешься, что будешь встречать гостей на пороге.

Агата и сама это знала. И не собиралась тянуть. Просто не хотела, чтобы в этом участвовал Костя. Спорить не стала. Кивнула, закусывая губу.

И пусть еще несколько десятков минут назад им было вдвоем так хорошо, пусть она снова сидела на нем, а кожу на животе стягивало из-за не до конца стертых следов их секса, сейчас ей было уже неуютно. Действительно хотелось уйти в ванную. Или чтобы он ушел куда-то. Курить. Мыться. На кухню. Чуть остыть.

— Вы с ней не подружились, как я понял? — но Костя вернул пальцы на девичьи колени, давая понять, что ни разговор еще не закончен, ни побег сейчас не уместен. И пусть Агату это раздражало, но она смирилась. Выдержала паузу, мотнула головой.

— Я допускаю, что она выросла вполне адекватной. Не знаю. Допускаю просто. Но для меня она всегда будет бесячим обстоятельством. У меня была своя мама. У меня была своя комната. У меня было все идеально. Пока в жизни не появился ее отец и она сама. Потом стало совсем дерьмово. Она в этом не виновата. Но из-за нее мне было еще сложнее. Потому что я даже дома не могла побыть одна. Я не могла просто порыдать, Костя. Я разучилась это делать. Мне иногда безумно хотелось. Но я не могла. Они с Сеней вечно лезли. В голову. В душу. Они вечно чего-то

от меня хотели. А я хотела просто лечь и умереть. Как мама. Я не пущу их сюда. Пусть живут в той квартире. Пусть что хотят — то с ней и делают. Сюда я не пущу эти два обстоятельства. С ума сойду просто.

— Ты так и не рассказала мне, что случилось с твоей матерью.

Костя произнес, внимательно следя за реакцией. Агата же снова замерла. Сначала смотрела немного вниз — на его грудь. Но скорее всего сквозь. Лицо было отрешенно спокойным. Только щеки немного порозовели. А еще дыхание стало глубже.

Костя знал, что это с его стороны свинство. У нее там травма, а он лезет с любопытством. Но ему правда было интересно. А она слишком настойчиво увиливала каждый раз. И сейчас тоже скорее всего собиралась сделать так же. Только вот он собирался дожать. Поэтому…

Следил, как Агата поднимает взгляд на лицо. Смотрит несколько секунд в глаза. Приоткрывает губы, но сходу ничего не говорит. Выпускает воздух, сглатывает, потом же…

— Мою мать убили. На моих глазах. Больше я ничего не скажу. В душ хочу. Пусти.

Сказала ровно, спокойно даже, по-прежнему глядя в глаза. Столкнула с колен его руки, все же встала. Подняла с пола пижамные штаны и майку, которую чуть раньше сама же стягивала, чтобы побыстрее, пошла в сторону коридора. Оттуда в ванную. Закрылась.

Костя же потянулся за лежавшей на прикроватной тумбочке пачкой сигарет. Агата разрешила курить прямо тут. Сказала, ей без разницы, но самой не понравилось. Чиркнул зажигалкой, втянул дым, выпустил…

Поднялся с кровати, подошел к окну, дернул в сторону штору, открыл на провертривание.

Внизу — под подъездом, стояла его тачка. Глянцевая. Блестящая. Стоящая столько, что узнай его мать, на что стал способен её сын, наверняка прониклась бы отсутствующими чувствами, да только… Уже никак.

Зато у них с Агатой, кажется, еще больше общего, чем ему казалось изначально.

Докурив, Костя оделся, взял телефон, глянул на себя в зеркало и вышел из квартиры, не дожидаясь, когда Замочек вернется из ванной.

Глава 18

Когда Агата вышла из ванной, вернулась в спальню и увидела, что Кости нет, испытала сразу облегчение и укол сожаления.

Она не верила, что от него можно дождаться искреннего сопереживания. На его плече нельзя поплакать. Он спрашивал не для того, чтобы облегчить ей душу, просто ему правда было любопытно.

А ушел потому, что… Секса дальше явно не будет.

Это закономерно.

Это вполне в духе их отношений.

Это не должно ни разочаровывать, ни волновать.

Агата сама этого и хотела. А значит должна понимать — это их максимум. Её и равнодушного ко всем человеческим бедам Победителя.

Более того, если мыслить здраво, она и сама не хотела жалости. Понимания, возможно, да, но точно не жалости.

А поэтому сейчас действительно лучше, чтобы он приехал через пару дней и сделал вид, что разговора вообще не было.