За спичками
Шрифт:
– Останься посторожить дом, а я схожу еще раз к Хювяринену, чтоб узнать, действительно ли Антти уехал и верно ли, что он вдобавок к этому помер.
Майя-Лийса согласилась посторожить дом. И Анна-Лийса пошла.
В доме Хювяринена еще не знали о том, что утонул Ихалайнен. Там только знали, что Ихалайнен вместе с Ватаненом уехал в Америку.
Старик Хювяринен, нарезая лучину, рассердился на старшего мальчика. Он ударил его лучиной по ногам и закричал:
– Опять ты тут шлепаешь босыми ногами! Мальчишка взвизгнул
Анна-Кайса капризничала. Она швырнула щетку, которой мыла плиту, и крикнула своей матери:
– Это ты начала дело с Ватаненом! Мать рассердилась:
– А ты еще что тут! Этот Ватанен вполне годился бы для тебя.
– Черти вы все, а не люди!.. – кричала Анна-Кайса, кидая посуду в чан для мытья.
Мать продолжала сердиться:
– Не злись и не швыряйся, Анна-Кайса. Нет, не заполучить тебе больше жениха, даже если искать среди самых корявых!
В самый разгар ссоры в дом вошла Анна-Лийса. Она тотчас спросила:
– Что известно у вас об отъезде моего Ихалайнена? Верно ли, что это так?
В доме все были раздражены и рассержены, и поэтому разговор не завязался. Все молчали. Никто не ответил Анне-Лийсе на ее вопрос. Помимо того, в этом доме сердились на Ихалайнена, который, сватая, обманул всех.
С тревогой Анна-Лийса повторила свой вопрос. И тогда хозяйка крикнула своему мужу:
– Да ответь ты ей, Хювяринен, чтоб она хоть квакать перестала.
Анна-Лийса, убитая своим горем, не обиделась даже на эти слова. Она еще раз сказала старику Хювяринену:
– Скажите, так ли это? Хювяринен с раздражением крикнул:
– Уж, кажется, один раз я сказал тебе, что они удрали в Америку. И пусть к черту удирают такие люди!
Анна-Лийса чуточку обрадовалась, благо Хювяринен ничего не сказал о смерти Антти… С надеждой она воскликнула:
– Доедет ли благополучно до Америки мой Ихалайнен?
Тут терпение Хювяринена лопнуло. И он крикнул:
– Да пусть он в море утонет, этакий мужичище! Туда ему и дорога! Найдешь получше, чем этот твой – с картофелиной вместо носа. Уж если тебе не терпится замуж идти…
Анна-Лийса обиделась и вместе с тем испугалась. Значит, пропала всякая надежда, значит, действительно утонул ее Антти. Она сделала попытку еще о чем-то спросить, но Хювяринен не пожелал ей ответить. Схватив лучину, он стал лупцевать ребят по ногам, крича:
– Вон отсюда! Идите в баню драться. Не дом у нас, а какой-то постоялый двор. Один ушел, так непременно другой тащится и торчит тут, не дает покоя и мешает работать.
Анна-Лийса со страхом слушала эти слова. Она понимала, что все это относилось к ней. Она кашлянула, чтоб показать хозяину, что она поняла. Но тут вскипела хозяйка. Пряча кофейник в печку, она с возмущением сказала как бы про себя:
– Все тащатся хлебать мой кофе… Этак не хватит ни полей, ни земли, чтоб выращивать его…
Она стала приготовлять пойло для коровы, продолжая изливать свою злость:
– Знаем вас, скупердяйки! Сидят и ждут, чтоб поклянчить кофейку… Неужели у самих нет цикорной водицы, чтоб залить свою глотку.
Анна-Лийса поняла, что и эти слова адресованы к ней. Она поднялась и, вздохнув, сказала на прощанье:
– Да, печальная жизнь у бедняка. Особенно, когда муж помер. Тогда все только и лаются, только и думают, что человек мечтает у них кофе выпить.
– О тебе речи не было! – сказала хозяйка, чтобы немного загладить свою невежливость.
И когда Анна-Лийса была уже в дверях, хозяйка добавила:
– Посидела бы немножко, а я бы кофеек поставила. – Это и дома у меня есть, – ответила обиженная Анна-Лийса. И она ушла. Впрочем, уходя, она обернулась и язвительно сказала:
– Когда с мельницы поедете, так зайдите в мой дом. Я вам сварю кофейку. При всей бедности моей найдется у меня этого добра…
С большой грустью Анна-Лийса вернулась к себе. Наступила темная ночь. Платье ее промокло, и ботинки запачкались в грязи.
Майя-Лийса стала плакать вместе с ней, и у нее не хватило духу заговорить о спичках.
В избе было холодно. Майя-Лийса принесла в комнату несколько охапок соломы. И на соломе они проспали всю ночь.
Только не очень-то им спалось ночью. Грустные мысли не покидали Анну-Лийсу. Чтоб скоротать время, она спросила у Майи-Лийсы:
– Хорошо ли тебе спать?
– Хорошо.
Помолчав, Анна-Лийса опять спросила:
– Достаточно ли соломы ты положила для себя?
– Достаточно…
Много соломы осталось у нас. Еще перед овином у нас целый стог ячменной соломы.
– Значит, Ихалайнен в стогах держал солому?
– В стогах.
В таком духе они разговаривали, чтоб хоть немножко скоротать время.
Майе-Лийсе хотелось утешить Анну-Лийсу. Она попробовала своим разговором рассеять ее тяжелые думы. И для этого она спросила:
– Сколько раз телилась ваша красная корова?
– Уже четыре раза, – ответила Анна-Лийса.
– Ах, уже четыре! – Четыре…
Спустя некоторое время Майя-Лийса снова спросила ради утешения:
– У тебя детей не было?
– Не было. Только одна девочка родилась и вскоре умерла, еще года ей не исполнилось! – ответила Анна-Лийса. И, некоторое время помолчав, спросила в свою очередь:
– Кажется, и у тебя детей не было?
– Маленьких?
– Да… Вообще детей…
– На что мне они при моей бедной жизни? Ведь они только едят да кричат, да еще платья свои рвут, – сказала Майя-Лийса. И Анна-Лийса согласилась с ней:
– Только это они и делают. Это просто счастье, что Ихалайнен умер, не имея детей. Если б сейчас остались у меня щенята, что бы я тут с ними делала!