За…сто…лье
Шрифт:
Но и снаружи дело не стояло на месте.
Мишеньщики наконец запустили все, что надо было запустить, и корабль вступил в противоздушный бой со «средствами воздушного нападения противника». Обнаружили, обработали, выдали целеуказание на зенитные огневые средства – все, как учили.
Корабль работал лучше, чем швейцарские часы. Но…
Носовой зенитно-ракетный комплекс двумя ракетами свою мишень сбил, у кормового с пусковой установки сошла первая ракета, а вот вторая, с бьющим из сопла форсом пламени, явно и открыто, сходить не собиралась. Силовые привода пусковой установки
В ангаре комсомолец, уже изрядно запотевший, начинал надевать блины на штангу. Дюралюминиевая крыша ангара после очередной порции ракетного пламени прогорает и температурные датчики системы «Карат» вертолетного ангара срабатывают.
Естественно, автоматически в ангаре гаснет свет, выключается вентиляция, открываются выхлопные крышки (для уравнивания давления), а под крышки, чтоб не поступал воздух, усиленно пошел шипеть ингибитор. Сработала система орошения и затопления ангара.
Более тридцати труб с разных направлений и плоскостей под давлением 12 килограммов на сантиметр квадратный в полной темноте и ингибиторной вонючести пытались морской водой и прыгающими от ударов воды гантелями и блинами штанги победить накаченного лейтенанта.
Комсомолец, забывший, где дверь и что он хотел сделать еще секунду назад, уворачивался, натыкаясь на невесть откуда взявшиеся железяки, и пытался наощупь найти эту проклятую дверь.
Но всему когда-нибудь приходит конец или…
Для комсомольца он наступил, когда ракета закончила гореть и пришли избавители из состава артиллерийского дозора. Они выключили, убедившись в отсутствии пожара в ангаре, систему затопления.
Включив для осмотра свет, обнаружили полуголого, мокрого, тихо скулящего, в синяках и шишках лейтенанта.
После командирского «разбора» результатов выполнения ракетной стрельбы и ее морально-психологического обеспечения комсомолец сделал «правильные» выводы и по всем тревогам оставался в родной каюте.
ЛЫСЫЙ СТАРПОМ
Ракетный крейсер водоизмещением почти десять тысяч тонн с ракетами, артиллерией, торпедами, реактивными бомбами и прочая, прочая – машина серьезная. Старший помощник командира – второе, после командира, лицо этого крейсера – серьезный человек, серьезнее только бешеная собака. Как-то, изморившись после трудов по укреплению и повышению, освободившись на стыке суток от распорядка дня, решил старпом посетить корабельную сауну.
Надо сказать, конструктивно предусмотренная сауна на крейсере была и гордостьюи докукой корабля. На других кораблях саун или не было вообще, или не было ничего подобного. В связи с этим ее посещаемость, в основном, обеспечивалась за счет командного состава как своей бригады, дивизии, так и других. Но! старпом – полновластный хозяин своего корабля, а хозяин, как известно, и в Африке хозяин. Придя раньше назначенного им же часа ночи, пропарившись, он нежился
В назначенное старпомом время, то есть в час ночи, в помещении сауны появился обеспечивающий матрос из трюмной команды. Первогодок-матрос не знал, что старпом пользуется париком, но всеми своими начальниками матрос был заинструктирован по поводу прибытия старпома в сауну.
А тут в сауне, в бассейне нагло бултыхается чье-то тельце с лысой головой. Издав для порядка несколько насквозь пропитанных зловонием мата фраз и этим уподобившись матерому старослужащему-годку, матрос схватил швабру и с криками, из которых на литературном языке было только «пошел вон, скотина, ща старпом придет!», принялся с остервенением тыкать ею, стараясь достать побольнее.
Наутро, во время построения экипажа по большому сбору на подъем флага, старпом сначала снял фуражку, потом парик. Затем порекомендовал командиру электро-механической боевой части первогодков в сауну не посылать, а матроса поощрить за проявленную дисциплинированность и неукоснительное соблюдение инструкций.
И за двадцать минут объяснил экипажу, что будет с тем, кто забудет, как выглядит старпом без парика.
РАХИТИЧНОЕ ДИТЯ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА
Similia similibus curantur ( Подобное лечится подобным)
На оперативной эскадре начальника ее штаба контр-адмирала Мартынюка Николая Ильича уважали. Мало кто из адмиралов умел так морячить, швартоваться, быть грамотнейшим в современном оружии и его боевом применении, относиться к людям.
В один прекрасный день, когда в бухте Абрек залива Стрелок не так уж сильно дуло (а дело было зимой), он решил, что ему надоело слышать на всех кораблях эскадры мат от всех категорий личного и офицерского состава. Начинать борьбу с матом надо, естественно, с офицеров.
И вот офицеры эскадры в обеденный перерыв вместо часового, приятного во всех отношениях расслабона были построены в очень немаленькое каре на причале. Каре недовольно бубнило и гадало, за каким таким и на кой такой Николай Ильич приказал в это время стоять на причале. Но никто особенно не нервничал, так как Николай Ильич всегда был непредсказуемо интересен.
Встретили адмирала со всем положенным этикетом, сомкнулись по приказанию, чтоб слышно было, да и теплее, и приготовились: что ж на этот раз заготовил адмирал.
На первые слова Николая Ильича о том, что матом ругаться и говорить на нем нехорошо и некультурно, отреагировали с вздохом и мыслью: ему положено это говорить. Всякий интерес был утерян, а мысли переметнулись на дела насущные: корабельные и не очень.
Например: правда ли, как утверждают ученые, что юноши думают о сексе каждые шесть секунд, а девушки каждые двенадцать? Тогда кто ж и когда о службе думает? Те, кто постарше, говорили, что это лейтенантская сущность, лейтенанты говорили, что они не юноши, но.... И тут же громко шептались о том, что их командиры думают о «сексе» гораздо чаще. И тем чаще, чем чаще им на глаза попадаются их подчиненные.