За столбами Мелькарта
Шрифт:
— Как твоё имя? — спрашивает Ганнон.
— Адгарбал, — отвечает ныряльщик.
— Ты его знаешь, Малх? — обратился Ганнон к старому моряку.
— Я слышал о нём, — отозвался тот. — В гавани зовут его угрём за ловкость.
— Хорошо. Запиши его в команду «Ока Мелькарта», — распорядился Ганнон.
За широкой спиной нового матроса дожидалось ещё несколько моряков, желавших отправиться в плавание. Ганнон поручил их Малху.
Ганнону надо поговорить ещё с сисситами. [27] Их возглавляет сам Габибаал. Нет, не случайно он поддержал Ганнона в Совете
27
Сисе'uты — члены компании купцов Карфагена. Они собирались в портиках храмов для совместных трапез.
Родные смотрят на Ганнона, как на безумца. Они злословят, что он хочет утопить на морском дне достояние рода Магонидов. Они забыли, что не земля, а море принесло Магонидам славу.
«Свист плетей приятнее завывания бури», — любят они говорить. И верно, плетью они выколачивают недурной доход. Но разве пристало мужчине проверять курятники и свинарники, вдыхать запахи навоза, слышать вопли избиваемых рабов! Ганнон предпочитает всему этому просолённый морской воздух, вой ветра в снастях, бесконечный простор.
Уже стемнело, когда у дверей «Серебряного якоря» появилась детская фигурка. Её можно было видеть в этот час каждый день. И хозяин таверны и все матросы знали этого мальчика. Одни считали его слугой суффета, другие — воспитанником, третьи говорили, что это его младший брат.
Заметив мальчика, Ганнон поспешил ему навстречу.
— Ты её видел, Гискон? — нетерпеливо задал вопрос Ганнон. — Что она ответила?
— Видел, господин. Она прочитала твоё письмо. Она согласна.
Ганнон от радости схватил мальчика и подбросил его в воздух. Опуская его на землю, он рассмеялся.
— Скоро, Гискон, тебе больше не придётся ходить в храм Тиннит.
— И мы выйдем в море? — оживился Гискон.
— Да, мы все выйдем в море!
Бегство
Со стен Бирсы, освещённых бледным сиянием луны, упал тяжёлый удар колокола. Человек, закутанный с головой в плащ, прислушивался к этому звуку, пока он не замер в ночи, осадившей спящий город подобно вражескому полчищу. Рядом с человеком в плаще у ограды храма Тиннит — тонкая детская фигурка. Человек в плаще поднял её обеими руками, и через мгновение она исчезла за решёткой храмового сада.
Много опасностей пережил на своём недолгом веку Ганнон. Его окружали враги, он плыл в безбрежном море, он был на палубе пиратского корабля. Но, кажется, сердце его никогда ещё не сжималось так, как теперь.
Гискон на цыпочках пробирался к окну, на которое ему указал Ганнон. Храмовый сад полон шорохов. Деревья склоняют над мальчиком свои ветви, словно хотят его схватить. Таинственно блестит священный пруд. Мальчику кажется,
Но вот наконец окно, в котором мелькнул огонёк, окно Синты. Вчера в письме Ганнон просил её зажечь свечу. Окно высоко, и мальчику до него не дотянуться. Но, к счастью, рядом растёт изогнутое дерево. Нижняя ветвь его чуть не задевает подоконник. Гискон карабкается вверх. С лёгким скрипом растворяется окно. Пригнувшись, мальчик делает несколько шагов по ветви к стене и вспрыгивает на подоконник.
Едва лишь Гискон касается подоконника, как горячие нежные руки подхватывают его, и вот он в полутёмной комнате. Эти же руки подняли его, и поцелуй ожёг лоб Гискона.
— Идём, госпожа! — шепчет мальчик. — Идём скорее. Вот верёвка. А стражи спят крепко: они напились вина, которое им дал господин.
— Подожди! — шепчет в ответ Синта. — Нам ещё нужно побывать в храме. Ты не боишься темноты?
Боится ли Гискон темноты? А кто её не боится? Но ради Ганнона он готов не только пойти в храм ночью, но даже пройти через кладбище, где, как говорят, в полночь из могил встают злые духи.
— Нет, я не боюсь темноты! — храбро отвечает мальчик.
— Тогда идём, — говорит Синта и кладёт руку на его голову.
Они выходят из комнаты. Как скрипят половицы коридора!
— Осторожнее! — шепчет Синта. — Сейчас будет порог.
Еле слышно открывается дверь. Мальчик перешагнул порог. И вот они оба ступают по гладким каменным плитам. Темно так, как может быть темно только в храме. Пахнет благовонными маслами, ими здесь кропят стены.
Синта идёт уверенно. Она знает здесь каждый камень. «Справа сейчас должна быть статуя Тиннит», — Синта замедляет шаг. Она протягивает вперёд руки, и её пальцы нащупывают верёвку. Синта достаёт нож. Взмах рукой — и верёвка ослабла… В это время хлопает дверь. Вдали мерцает огонёк. Синта роняет нож, хватает Гискона за руку и тащит его куда-то в сторону.
Огонёк всё приближается. Это горит светильник в руках верховного жреца Тиннит, но свет его так слаб, что Гискону и Синте нечего бояться, что их обнаружат. Но, когда тишину храма нарушает скрипучий голос одного из вошедших, Гискон чувствует, как Синта вся дрожит.
— Ты всё приготовил, Стратон? — звучит властный голос верховного жреца.
— Всё, мой господин! — следует ответ. — Недавно я пробовал крепость верёвки. Можно проверить ещё.
— Не надо. Помни, как только я прикоснусь лбом к алтарю, ты должен дёрнуть за верёвку.
Тонкий звон замер в глубине храма. Последнее, что слышал Гискон, это был шум поворачиваемого в двери ключа. Затем наступила тишина.
— Мы в ловушке! — прошептал Гискон.
— Не бойся! — успокоила его Синта и нащупала руку мальчика.
Молча двинулись они в дальний угол святилища. Вот Синта остановилась перед нишей, в которой белеет какая-то статуя. Девушка прикоснулась к её бёдрам, и статуя отступила, приоткрыв тёмный вход в подземелье.
Нагнувшись, Синта входит в узкий проход. Здесь совершенно темно. Гискон идёт за Синтой, не отрывая руки от холодной, влажной стены. Пахнет плесенью и ещё чем-то неприятным. Вдруг мальчик увидел в углу красную точку. Она становится всё ярче. Это в каменной нише горит светильник. Здесь коридор сворачивает вправо. В углу — огромная куча тряпья.