За столбами Мелькарта
Шрифт:
Окинув взглядом груду вещей у своего дома, Мисдесс подошёл к гончарному колесу и взвалил его на плечи.
— Идём, Шимба! — нетерпеливо крикнул он жене.
Женщина удивлённо посмотрела на мужа. И его охватило это безумие? И он хочет покинуть родной дом и искать счастья на краю света? А подумал ли он о ней, о жене своей, которая скоро принесёт ему первенца?
— Идём, Шимба! — повторил горшечник. — Долго ли я тебя буду ждать?
Схватив какой-то узел, женщина поспешила за мужем.
В гавани
Солнечные
33
Га'yлами карфагеняне называли широкие парусные суда, служившие для перевозки грузов.
— Живей! Заноси! Пускай!
Гискон и Мидаклит сидели на пустых глиняных сосудах у сходен и смотрели на корабль с развевающимся на носу флагом суффета. Это «Сын бури», главный корабль, гордость всего карфагенского флота. На его постройку пошли кедры ливанских гор — из них вытесали эту стройную мачту; италийские сосны — из них сбили палубу; корсиканский бук — из него сделали вёсла; кипрская медь — из неё выковали таран; драгоценное чёрное дерево — из него вырезали карлика Пуам, [34] того, что красуется на носу чуть повыше тарана.
34
Пу'aм — по-финикийски «бог молотка».
Выпученные глаза карлика устремлены вдаль. На выпуклых щеках, на волосах, покрытых позолотой, блестят брызги. Гискон слышал когда-то от отца, что Пуам научил людей добывать огонь и ковать железо. «Вот почему у Пуама надуты щёки», — думает мальчик.
— На моей родине этих карликов называют пигмеями, — заметил эллин. — Гомер говорит, что пигмеи живут на берегу Южного океана.
«Опять Гомер! — подумал мальчик. — О чём бы ни шла речь, эллин всегда сводит к своему Гомеру. Наверное, этот Гомер какой-нибудь могущественный эллинский царь или завоеватель, а может быть, такой же мореход, как Ганнон».
— Расскажи мне о Гомере! — просит мальчик.
— Гомер? Как тебе объяснить получше… — отзывается Мидаклит. — Гомер — царь поэтов. Он завоевал весь мир, но не мечом, а своими звучными стихами. Рассыплются крепкие державы, ветер развеет их прах, а Гомер будет властвовать в своём царстве над умами людей, и не найдётся ни одного завистника, которому пришло бы в голову свергнуть его с престола. Гомер — открыватель новых земель, и те земли, которые он открыл, никогда не будут забыты. Он сумел провести своих героев через такие немыслимые преграды, перед которыми остановился бы в смущении самый отважный мореход.
Эллин, наверное, ещё долго говорил бы о Гомере, если бы Гискон не тронул его за плечо: «Пора! Идём!»
По сходням торопливо поднимались переселенцы: мужчины, женщины, дети. Они растекались по палубам, спускались в трюмы, заполняли все уголки кораблей. Гаулы стали напоминать муравейник.
Взяв свои вещи, Мидаклит и Гискон подошли к сходням «Сына бури». Им выпало счастье плыть на этом корабле. Лицо Мидаклита радостно и торжественно. Исполняется заветная мечта его жизни: он увидит неведомые моря, далёкие страны, о которых рассказывают столько небылиц.
Быстрее ветра мальчик взбежал на палубу. Сев у перил, он свесил вниз босые ноги и забарабанил пятками по борту. Он чувствовал себя здесь как дома. С высокой палубы виден весь город. Вот Бирса и храм Эшнуна. [35] Вот храм Тиннит, откуда бежала Синта. Гискон отыскал глазами улицу Сисситов, но дом Ганнона, ставший ему родным, отсюда не виден. С кровель зданий поднимались дымки. Это благочестивые карфагеняне возносили курения богам, моля их о помощи близким своим, покидающим родину.
35
Эшн'yн — у карфагенян — бог-врачеватель.
На дамбе, соединявшей гавань с островком, показалось несколько человек. Мальчик различил белые плащи городских стражей и среди них стройную фигуру Ганнона. Суффет в синем плаще, стянутом у талии широким кожаным поясом с блестящей медной пряжкой. Голова Ганнона не покрыта. Ветер развевает его длинные волосы.
При виде Ганнона толпа в гавани заволновалась. Раздались приветственные крики. Возбуждённые карфагеняне чуть не опрокинули охрану, сопровождавшую суффета. Ликующие люди шли за Ганноном до самых сходней.
А это кто? По молу идёт человек в белой тунике, с белой повязкой на бритой голове. Он тащит за верёвку чёрную овцу. Овца упирается, протяжно и жалобно блеет. Человек осыпает её руганью, словно желая излить на ней своё озлобление на тех, кто захотел сделать его мореплавателем.
Гискон знает этого человека. Не раз он видел его в храме Тиннит. Это жрец Стратон. Но что ему здесь надо? Верховный жрец Магарбал посылает с ними исчадие ада. Это понял и суффет. Вон как он нахмурился при виде жреца. Стратон подходит к сходням «Сына бури». Люди на корабле почтительно склоняются перед жрецом Владычицы.
Вот и всё готово к отплытию. Ганнон нетерпеливо взмахивает рукой, и тотчас же трубачи, стоящие на набережной, у колонн, вскидывают изогнутые, как оленьи рога, этрусские грубы. Раздаются призывные волнующие звуки. Звенящая радость, смешанная с тревожным ожиданием чего-то нового, ослепительно яркого, переполняет сердца людей.
К мосткам подбежали матросы.
— Стойте! Стойте! — послышался вдруг крик.
По молу бежал человек с гончарным кругом на спине. За ним семенила женщина.