За темными лесами. Старые сказки на новый лад
Шрифт:
Бзу присаживается рядом, следит крадеными глазами Шайло за каждым движением Никс.
– Кто там? – спрашивает он.
– Я больше не играю в эти игры, – бормочет Никс, склонившись над пультом и начиная процедуру жесткого перезапуска системы. – С меня хватит. Еще пятнадцать минут, и ты будешь стерт. Насколько я понимаю, это злонамеренный саботаж.
– Кто там и с чем пришел? – снова спросил бзу.
Никс дергает один из рубильников. Ничего.
– Толкни дверь посильнее, – советует бзу. – Она подперта ведерком с водой.
Выбор варианта загрузки! Вот дура – от усталости и страха путается в последовательности действий… Никс щелкает еще одним тумблером. Уж это должно оживить Ому, когда почти все остальное не помогает…
Система не отвечает. Похоже, начинают сбываться самые худшие опасения. Полномасштабный сбой? Авария из тех, для устранения которых требуются специалисты трех профессий, что означает сухой док, что, в свою очередь, означает, что она – в полной и окончательной заднице? Самой Никс не вернуть «Дрозда» на рельсы ни за что на свете. Такое отклонение от курса – гарантированная медленная смерть от удушья, переохлаждения или голода.
Не глядя на бзу, Никс продолжает разговор, а между тем достает из ремнабора ИДА – изолирующего дыхательного аппарата, который она (мало ли, что?) не решилась бросить, до сих пор висевшего за спиной мертвым грузом – тонкую отвертку.
Быть может, игра еще не окончена… Сделав глубокий вдох, она насаживает на рукоять биту диаметром 2,4 мм и смотрит на панель. Чтоб разговаривать с бзу, смотреть на него ни к чему.
– Ладно, – говорит она. – Допустим, ты – создание безобидное, снабженное алгоритмом отката.
– Надави на щеколду, – откликнулся бзу, – я слишком слаба и не могу вставать с постели.
– Хорошо, бабушка. Как я долго шла, чтоб навестить тебя.
Никс тут же представляет себе, как читает Майе вслух, сосредоточенное внимание в глазах дочери, Шайло, стоящую в дверях…
– Закрой получше дверь, мой ягненочек. Корзинку поставь на стол, а сама снимай платье да приляг рядом, отдохни чуток.
«Закрой дверь. Закрой дверь и отдохни чуток. Авария головки, частичная порча диска, режим защиты от сбоев как реакция на инородную сущность. Добровольная кома».
Кивнув, Никс выдвигает один из блоков памяти, вытаскивает из него желтую плату и заменяет ее другой, снятой с полки с запчастями. Мозг Омы отзывается негромким, еле слышным гудением.
– Это код, – поясняет Никс сама себе.
«И если я не перепутаю порядок вопросов, если бзу ничего не заподозрит и не натворит гадостей…»
Со лба скатывается капля пота. В правом глазу жутко щиплет, но Никс не обращает на это внимания.
– А теперь, бабушка, послушай меня, пожалуйста.
– Слушаю тебя, дитя мое, во все уши слушаю.
– Бабушка, какие же у тебя длинные уши!
– Это чтобы лучше слышать тебя, дитя мое.
– Правильно… конечно…
Никс выдвигает второй блок – блок приема-передачи – и выдергивает из гнезд две обгорелые платы. Выходит, она не могла говорить с Фобосом. Выходит, она была глуха и нема все это время, чтоб их всех… Центральный вычислительный блок Омы гудит громче, вспыхивает, пробуждаясь к жизни, шестиугольник органических светодиодов в основании голоэкрана. Загрузка пошла…
«Один есть».
– Бабушка, какие у тебя большие глаза!
– Это чтобы получше видеть тебя, Роткаппхен [37] .
«Правильно. Хрен тебе, волк. В задницу и тебя, и твои треклятые дороги камней и иголок».
Никс отдает команду на сброс данных из памяти всех оптических следящих систем и всей прочей периферии. Наградой ей служит глухой стук, сменяющийся нестройным перезвоном перезагрузки.
– А уж какие у меня большие зубы, – говорит Никс, поворачиваясь к бзу. По мере пробуждения Омы вирус начинает бледнеть, меркнуть, покрывается рябью помех. – Это чтобы съесть тебя!
37
Красная Шапочка (нем.).
– Вот где ты мне попался, старый греховодник! – успевает выговорить вирус сквозь треск помех. – Давно уж я до тебя добираюсь!
Выходит, бзу был призывом на помощь, посланным Омой в последние наносекунды до сбоя?
Конец ознакомительного фрагмента.