За тихой и темной рекой
Шрифт:
Станислав Егорович смотрел на юную шалунью со стороны, и внутри у него всё кипело, хотя виду он не показывал. Спокойно, даже равнодушно, устроился рядом с соседним окном, держа в руках бутылку с водой и стаканы. На случай, если любимая возжелает утолить жажду.
Анна Алексеевна желала утолить, но не жажду, а любопытство. Зачем приехал в город чиновник из столицы? Зачем он ездит по всему Благовещенску, а ему помогают и папенька, и полицмейстер? Кто его научил бросать ножи так, что среди подруг только и обсуждают недавнее событие в «Мичуринской»? И откуда столичный знает, как следует себя вести при артиллерийском обстреле? Что происходит там, в кабинете господина Роганова, куда вбежал этот… Кнутов, покуда сам меценат ходит среди публики?
А в рогановском кабинете в эту минуту было тревожно.
— Выходит, ежели Селезнёв, не дай бог, проговорится Индурову о кольце, — молвил Киселёв. — то за его жизнь и ломаного гроша никто не даст.
— Сомневаюсь, — Белый, в отличие от полицмейстера, выслушав Анисима Ильича, пришёл к несколько иным выводам. — Ваш сыщик не знает, кто покупал кольцо. А штабс-капитан не дурак. Даже если Селезнёв и проговорится, Индуров смекнет, что младший следователь на переправе для него не опасен. Главное для штабс-капитана, чтобы Селезнёв не вернулся в город. А потому младший следователь должен погибнуть во время боя, прилюдно. К примеру, несчастный случай. По-другому Индурову скрыть следы и остаться вне подозрения невозможно. Это если Селезнёв проболтается. А если нет? Вы же его предупредили об осторожности? От этого и станем плясать. А пока… Первое, что следует сделать немедленно, обыскать дом Катьки Ивановой. Если там обнаружатся украденные из дома Бубновых вещи, немедленно её арестовать.
— Катька — шельма сообразительная, вон как ловко с кольцом вывернулась… — добавил Кнутов и посмотрел на Киселёва, не осуждает ли начальник его слова. Но Владимир Сергеевич только перекатывал в пальцах хрустальную рюмку на тонкой ножке. — Станет она хранить столь горячие вещественные доказательства у себя! А как найдут? К примеру, отец, папаша ейный, питейных дел мастер. Продаст за водку и чужим не побрезгует. — Анисим Ильич провёл рукой по затылку и сделал вывод. — Ничего нам обыск не даст.
— Но провести его следует, — настаивал Белый.
— Сделаем. Завтра, с утра. На ночь глядя людей переполошить не дело, а Иванова все одно ни о чём не подозревает.
— Согласен, — кивнул Белый и тут же перешёл к новой теме. — Вы переписали всех, кто живёт невдалеке от места обнаружения трупа учителя?
— Так точно. Вот. — Анисим Ильич протянул листок, — Пятая хата от мостика принадлежит отцу Катьки.
— А почему сразу не сообщили?
— Так вы не спрашивали. Да и в тот день её дома не было. Она всё время находилась с вдовой Бубновой. Я проверил.
— А отец?
— Соседи его видели только на следующее утро… в омерзительно пьяном состоянии.
Белый нервно дёрнул подбородком:
— Индуров мог привезти Сухорукова в дом Ивановой в её отсутствие?
— Ежели они сожительствуют, то вполне, — пожал плечами Кнутов. — Но я бы на его месте так поступать не стал. Рискованно. Могли увидеть.
— Если мы в той хате не найдём вещей из дома Бубновых, — заговорил наконец Киселёв, — то и арестовать Иванову не сможем. Труп Сухорукова найден неподалеку? И что? Ровным счётом ничего. Вот, ежели бы мы нашли что-то из вещей учителя, тогда понятно. А так… Кольцо? Ну, покупал его Индуров. Что с того? А мог он его потерять? Мог. Или украли у него, а после подарили Катьке? Кто-нибудь говорил о том, что Иванова встречалась с капитаном? Нет. Может, говорили, что видели их вместе? Нет. Так что всё, о чём мы рассуждаем, есть только плод фантазий и гипотез. — Киселёв отставил рюмку. — Индуров ухаживает за Полиной Кирилловной Мичуриной. И я очень сомневаюсь в том, что он променяет дочь первого купца Приамурья на дворовую девку. Опять же, допустим, у них имеются некоторые отношения. Его отправляют за город на неопределённое время. Что сделал бы молодой человек? Естественно, попрощался с любимой девицей. Штабс-капитан именно так и поступил, судя по записке, переданной Селезнёвым. Только посетил он не дом Катьки Ивановой, а особняк Кириллы Игнатьевича Мичурина. Сие есть факт!
— Так вы предлагаете не проводить обыск? — поинтересовался Белый.
— Обыск мы как раз проведём. Только следует придумать некий предлог, который бы отводил подозрение от самой Катьки. Нечто, касающееся её родителя, так, чтобы девица ничего не заподозрила.
Невдалеке неожиданно ухнуло. Здание театра вздрогнуло. В фойе послышались крики. За первым разрывом снаряда, спустя несколько секунд, раздался еще и еще. Дверь распахнулась, в кабинет ворвался возбуждённый Роганов:
— Господа, нас бомбят! Совсем рядом! Как бы в театр снаряд не угодил…
Белый понял, что отвечать следует ему:
— Не волнуйтесь, Николай Афанасьевич. Они обстреливают только военные объекты.
Роганов прислушался к разрывам снарядов и тут же возразил:
— Так по Арке вроде бьют. Да? А какие там объекты? Пристань, торговые ряды, а военных объектов отродясь не было.
— Значит, китайцы понятия не имеют о том, где у нас что, — попытался успокоить директора театра Киселёв. — Очень хорошо. Как там публика? Спектакль?
— Да какой спектакль! — взорвался Роганов. — Кто его смотреть станет? Вон, в фойе давка. Все хотят побыстрее на улицу, домой вернуться.
— Давка — это плохо! — Киселёв первым бросился к дверям.
За ним последовали Белый и Кнутов.
В фойе творилось невообразимое. Недавно еще уравновешенные театралы, стоящие возле окон, сидящие в креслах, разговаривающие на ступеньках лестниц, теперь толпой сбились у выхода, вмиг превратившись в испуганную, неуправляемую стихию. Каждый норовил первым пробиться к выходу, оттирая знакомых и незнакомых локтями, крича и создавая давку. Двое молодых людей, видя, что к выходу их не пропустят, кинулись к окнам. Вскоре на пол посыпалось битое стекло. Раздались новые крики и женский визг.
Олег Владимирович крутил головой в надежде отыскать Анну Алексеевну, но ее нигде не было.
Киселёв быстро оценил обстановку, выхватил из внутреннего кармана форменки револьвер и дважды выстрелил в воздух. В помещении с высокими потолками, созданном для того, чтобы актёра могли услышать в любом конце здания, грохот выстрелов раздался как мощный удар бича. Люди замерли, чем и воспользовался Владимир Сергеевич.
— Всем отойти от дверей! — Его голос прозвучал громоподобно, от чего у Белого по спине поползли мурашки. — Слушать мою команду! Образовать коридор. Считаю до трёх! Раз! — новый выстрел ударил в потолок. — Два! Итак. Первыми выходят с левого ряда. По одному! Цепочкой! Бегом!
Людская масса, повинуясь приказам полицмейстера, быстро разделилась на две группы. Сначала здание покинула часть людей с левого края от двери. Потом с правого.
Белый с восхищением наблюдал, как расторопно Киселёв управляется с испуганной толпой, и мысленно ему аплодировал. Паника на войне есть самое худшее, что только можно представить. А паника среди гражданского населения ужасна вдвойне. Потому как оно понятия не имеет, с чем столкнулось и что далее следует делать.
Спустя десять минут фойе опустело. Анны Алексеевны Белый так и не увидел. Хорошо это или плохо, он так и не понял.