За три мгновения до свободы. Роман в двух томах. Том 1-2
Шрифт:
– Возможно, вы и не успеете дождаться подкрепления. Но это вам и не понадобится. Единственное, что вам нужно будет сделать, просто выполнить приказ.
– Какой еще, к чертям собачьим, приказ?
Вице-Канцлер молча вынул из внутреннего кармана запечатанный пакет и протянул его коменданту. Торн нерешительно принял его и сорвал печать. Прочитанное заставило Бена Торна содрогнуться. Лицо его побелело и стало похоже на мятое, плохо выстиранное полотно. Затем по полотну побежали багровые пятна. Глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. С минуту в нем продолжалась молчаливая, но напряженная внутренняя борьба, исход которой трудно было предугадать. На мгновение Блойду показалось, что вот сейчас жесткие корявые пальцы Торна вцепятся в его глотку и не отпустят, пока посиневший язык не вывалится из пенного рта, и глаза не выкатятся из орбит. Он невольно сделал шаг назад, готовясь к обороне. Лицо его при этом сохраняло полнейшую внешнюю невозмутимость.
Но Бен вдруг как-то весь обмяк, руки его безвольно опустились, плечи повисли. Казалось, что в нем вдруг лопнула какая-то стальная струна, на которой крепился весь его могучий скелет, отчего Торн весь вдруг как-то осунулся и обесформел.
– Вы чудовище, Блойд. Вы и ваш Канцлер, – выдавил из себя Бен.
– Отнюдь. Я очень надеюсь, что вам не придется исполнять этот приказ. Более того, я даю вам слово, что приложу все усилия, чтобы о приказе Канцлера, – незамедлительно казнить всех узников при наличии явной угрозы штурма Крепости или любой другой попытки их силового освобождения, – стало известно всем, кто хотя бы даже теоретически мог бы такую попытку предпринять. Поверьте мне, Торн, эта бумага, – Блойд указал на сжатый в кулаке коменданта лист, – защитит вашу Крепость лучше, чем сотня самых лучших пушек. Какой смысл ее штурмовать, если к концу штурма в ней просто некого будет освобождать? Кстати, о трупах… Нам с вами нужно решить, что делать с трупами.
– С какими еще, к чертям, трупами? – в голосе Торна уже не было ничего, кроме обреченности.
– Я уже говорил вам, Бен, вы слишком часто поминаете черта. Не надо, не искушайте судьбу. Если часто кого-то звать, он ведь может и откликнуться.
– Идите к черту, Блойд! Вы не ответили, о каких трупах идет речь?
– Подумайте сами, ведь Крепость – не курорт и не грязелечебница. Хотя, как раз грязи здесь будет предостаточно. Суровые условия, не самое лучшее питание, отсутствие нормального лекаря. Ваш гарнизонный врач не в счет. Он годен лишь на то, чтобы промывать желудки, да рвать клещами гнилые зубы. Еще прикладывать вам с похмелья примочки на лоб. Вот все, на что он способен. А наши, точнее, ваши будущие подопечные – преимущественно народ изнеженный и избалованный. Многие из них не смогут вынести тяжестей неволи. К тому же вполне вероятно, что некоторым из узников честным и беспристрастным судом может быть вынесен и смертный приговор. О том, где его приводить в исполнение, нам тоже надо позаботиться заблаговременно.
– Вам мало того, что вы сделали меня тюремщиком? Теперь вы еще хотите, чтобы я стал палачом и убийцей? – Бен был уже не способен на вспышки ярости. В вопросе прозвучала все та же безысходность и отрешенность.
– Вы остаетесь солдатом, Бен! Вас никто не заставляет убивать невинных и беззащитных жертв. Это враги, посягнувшие на нашу с вами Родину, на Эссентеррию! Они совершили самый страшный грех – предали свою страну. Они предали вас, Бен, меня, весь наш народ! И если суд докажет их вину, ТОЛЬКО если суд докажет их вину, то смерть для них станет лучшим исходом! Возможно, только так они смогут искупить свое преступление здесь, на земле, и избежать вечных мук в жизни иной. По крайней мере, так многие считают. В общем, вы умный человек, комендант Торн, вы не сможете этого не понять. Может, не сейчас, а чуть позже, но вы непременно поймете… Но хватит лирических отступлений. Что мы будем делать с трупами?
– На острове нет кладбища. Крепость строилась, чтобы защищать жизнь, а не лишать ее! За всю историю здесь не умер ни один солдат. Все они почили в своих постелях на Большой земле.
– Тем сложнее наша задача. Пожалуй, хоронить умерших на острове у нас не получится. Здесь кругом голимые скалы, нет ни пяди мягкой земли…
– Расстреливать внутри Крепости я тоже не дам, – решительно сказал Торн. – Ни одна стена не будет испачкана кровью. Пусть даже и преступной.
– Но ведь Крепость занимает весь остров. За ее стенами просто нет места для этих целей.
– Послушайте, господин Вице-канцлер, вы и так сломали во мне все, что могли сломать. Вам этого мало? Если я сказал, что на стенах Крепости не будет крови, значит ее не будет! Или вам сначала надо будет решать, что делать с моим трупом. Не нравится – ищите себе другого цепного пса, более покладистого. А у меня нет желания и дальше вилять хвостом и высунув язык таскать вам брошенные палки.
– Хорошо, Бен. Я вас услышал. Я думаю, мы найдем решение.
И решение было найдено. На самом верхнем ярусе восточной башни одна из бойниц, обращенных к морю, была расширена до такой степени, что превратилась в довольно широкий проход, куда свободно могли пройти два человека одновременно. Проходить, правда, было некуда. Дверь вела в никуда. Могло показаться, что в башне сделали выход на балкон, а сам балкон пристроить забыли. Вместо него была пропасть с узкой, не больше двух метров шириной полоской скал внизу, резко обрывавшихся и отвесно уходивших в море.
Вместо балкона с внешней стороны к выходу пристроили деревянный помост в несколько метров длиной. Он крепился на мощные наклонные балки, словно выросшие из стены уровнем ниже и упиравшиеся в помост где-то ближе к его середине. Со стороны это выглядело так, будто башня вытянула руку, указывая куда-то вдаль на восток.
Предназначение этого помоста было одно – он должен был стать местом, с которого почившим в Крепости узникам предстояло отправляться в свой последний путь. Морской пучине суждено было принять в свои холодные объятия бренные тела невольников и навсегда упокоить их в своих глубинах.
Здесь же предполагалось приводить в исполнение смертные приговоры.
Идея с помостом, предложенная Блойдом, была со скрипом в сердце принята Торном. Комендант же и определил ему быть на восточной башне. Сложно сказать, что здесь сыграло решающую роль. Возможно то, что восточная башня, имевшая когда-то в своем основании большой оружейный склад, была оборудована канатным подъемником для доставки боеприпасов на верхние ярусы. Этот подъемник мог быть использован для облегчения доставки тел к помосту. А может быть, просто комендант Торн где-то в глубине души был неисправимым романтиком. «Уж если тебе суждено получить пулю в затылок, – рассуждал Бен, – так уж лучше пусть твои глаза в этот миг наслаждаются рождением нового дня».
Вид с помоста в утренние рассветные часы был действительно восхитительным. Стоящему у выхода из башни чудилось, будто помост не кончается внезапно в унылой пустоте над морем, а уходит прямо в небо, в розовую рассветную даль. Чуть позже это место, где одинаково чудовищным образом суждено будет оборваться сотням и тысячам таких разных человеческих судеб, с чьей-то легкой руки станут называть не иначе как «Место, где встречают рассвет», а выражение «Ушел встречать рассвет» станет означать, что приговор приведен в исполнение. Выбирать для этого станут исключительно ранние рассветные часы. Видимо, тоже из романтизма.
Свой последний день в Крепости перед отплытием на Большую землю Блойд тоже встретил на помосте. Весь острог еще спал. По сути, он еще и не стал острогом, а только готовился к этому. Будь Крепость живым организмом, она бы, несомненно, тоже не спала эту ночь. Она бы непременно испытывала трепет от предстоящей новой для себя роли, трепет невесты накануне свадьбы или юноши перед началом ритуала инициации. Что готовит эта новая, неизвестная пока еще жизнь? Но Крепость – это всего лишь камни, сложенные определенным образом в стены. А у стен, как известно, нет души. Уши есть, а души нет. А значит, ей не свойственны ни волнения, ни переживания, которые способны лишить сна и покоя обычного человека из крови и плоти.