Шрифт:
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Идея этой книги основывается на реальных исторических событиях, а также ряде исследований Дэвида Харриса и Х. Дабса, которые установили, что в I веке до н.э. на территории провинции Гуаньсу был построен город Лицзянь, что соответствует китайскому названию Рима. Такое же название встречается в списке городов, датированном 5 г. н. э. Этот город, предположительно, построили римские легионеры, которые попали в Китай после поражения армии Красса в 53 г. д. н. э.
Также сведения о пленных легионерах содержатся
Упоминание об этих людях есть и в «Истории ранней Хань» китайского историка Баня. В 1989 г. профессор Гуань Ицюань с исторического факультета Института национальностей, г. Ланьчжоу, представил новые карты, на которые нанес еще четыре города, основанных жителями Лицзяня. Согласно его топонимическим исследованиям, город Лицзянь был впоследствии переименован в Цзелу, что означает «пленники, захваченные при штурме города».
Осада столицы хунну на реке Талас закончилась победой китайских войск. Вождя хунну, его семью и приближённых обезглавили, а город сожгли. Лаций и оставшиеся в живых римляне попадают в плен к китайскому военачальнику, который сохраняет им жизнь, чтобы использовать в своих целях при дворе императора. Оказавшись в империи Хань, Лаций сталкивается с новой, непонятной ему культурой и образом жизни. Постоянные интриги и предательства подстерегают его на каждом шагу, и Лацию надолго приходится забыть о гордости и принципиальности, чтобы приспособиться и выжить в нелёгких условиях странной и пугающе огромной страны. Здесь он неожиданно для себя влюбляется и ему отвечают взаимностью. Однако у этой любви нет будущего, и Лаций снова оказывается перед трудным выбором. В итоге, он принимает нелёгкое решение, к которому его подталкивает гибель близких ему людей.
Глава 1
З-з-з-з-з… Тонкий, пронзительный звук. То дальше, то ближе. Это комар. Вот совсем рядом. И тишина. Сел… Длинные тонкие лапки перебираются с одного места на другое, крошечное жало непрерывно движется вверх-вниз, тычется между застывшими нагромождениями запёкшейся крови. Вот они кончаются, и впереди появляется серая пустыня, покрытая неподвижной пылью. Это кожа. Жало находит свободное место и опускается всё глубже и глубже. Лапки сгибаются, тело опускается вниз и наливается кровью. Убить… Его надо убить. Кто это сказал? Не слышно. Комар стал значительно толще. Он не может даже взлететь с первого раза. Висит какое-то время в воздухе, пища от сытости и тяжести брюха, пока его не относит в сторону лёгким порывом ветра. Полоска света исчезла, всё вокруг стало чёрным. Перед глазами появилось какое-то пятно. Вот оно стало двигаться в разные стороны, расширяясь, как волны от брошенного в воду камня. Волны расходятся, пропускают камень. Он летит. Вниз, в бездну. Там ещё чернее, но легко и тихо. Или нет? Кажется, шаги. Ровные, мягкие – топ, топ, топ… Кто-то идёт. Долго идёт – топ, топ, топ. Крадётся. Как будто топчется на месте. Слух напрягается, и теперь уже слышен другой звук – кап, кап, кап. Что-то капает. Совсем рядом. Мягко и глухо. Это капли. Вода? Хочется пить.
– А-а-х-х, – изо всех сил кричит горло, проглотив сухой комок пустоты, а уши слышат только тихий хрип выходящего воздуха. И ещё чей-то голос.
– Лаций? Ты слышишь,
Кто это? Чей это голос? Он произносит знакомое имя.
– А-а-х-х, – новый крик разрывает грудь. Это голова попыталась повернуться в сторону, и всё тело ответило резкой ноющей болью. Нет, этого не может быть… Это – боль. Ужасная боль. Везде. Один сплошной комок боли, как будто нет ни рук, ни ног, а только огромный шар страдания. Руки? Ноги? Где они? Неужели это не смерть? Не смерть… Тысячи муравьёв наползают на него, шевеля своими усами и смеются, смеются, потрясая тонкими лапками в воздухе. Их красные животы увеличиваются в размере. Красный цвет закрывает всё вокруг, муравьи шумят всё громче и громче, что-то требуют, повторяя одно и то же слово: «Чиилии!» Странно, тоже знакомое слово. Кто это? Кто-то зовёт его:
– Лаций, вставай! Вставай, а то убьют! Слышишь, вставай! – как же больно плечу. Кто-то трясёт за плечо. Неужели он жив? Эта мысль превратилась в громадный колокол, который со всей силы ударил в голове, и все события гулким эхом отразились в его памяти.
– Нет, – смог тихо прошептать он.
– Вставай, вставай! У тебя хоть ноги не связаны. Давай! – кто-то толкал его, стараясь изо всех сил. Лаций с трудом приоткрыл глаза и увидел знакомое лицо в ссадинах и кровоподтёках.
– Лукро… – пробормотал он.
– Вставай! – простонал тот и поднялся на колени. – Проверят, а потом падай!
– Читшуанг! Шангшенг! – доносилось откуда-то сверху. Ноги не слушаются, но всё-таки удаётся подняться…
Лаций с трудом выпрямил колени и ткнулся лбом в мокрую земляную стену, чтобы не упасть. Это была большая яма, где они когда-то хранили первые запасы еды и мёда. Сверху капала вода, рядом протекала река. В углу по лестнице спустились несколько ханьских солдат и стали проверять пленных. Три человека не смогли ответить на их толчки и удары. Несколько уколов мечом в живот и грудь, чтобы убедиться в смерти, и безжизненные тела уже тащат наверх. Быстро, как всё быстро…
Лукро упал на землю. Руки и ноги у него были связаны. Лаций медленно опустился рядом.
– Что было? – тихо спросил он. – Я не помню.
– Всех хунну убили. Прямо на площади. Женщин с детьми увели. Нас связали и бросили сюда.
– Зенон и Марк?..
– В том углу. Живы. Но еле стоят на ногах.
– И всё? А те, кто сдался?
– Не знаю. Думаю, тоже убили. Вместе с хунну. Говорят, по городу тысячи полторы было. Мужчин. Всех порубили, – Лукро говорил короткими фразами. Ему тоже было тяжело дышать. Посиневшие губы с белым налётом потрескались и еле шевелились. Он давно не пил воду.
– Зачем нас оставили? – пробормотал Лаций, но Лукро не услышал вопрос и, отвалившись на спину, устало закрыл глаза.
– Как думаешь, когда нас убьют? – тихо спросил старый друг.
– Не знаю. Может, сейчас…
– Лаций, это ты во всём виноват, – послышался с другой стороны чей-то голос. – Зачем ты нас сюда притащил? Зачем? Из-за тебя мы все умрём… – человек замолчал, но ответить ему было нечего. – Знаешь, что самое страшное? Это сдохнуть, как крыса, вот в этой яме…
– Тиберий, это ты? – тихо спросил Лаций.
– Да, я… Я всё время вспоминаю Варгонта. Он говорил, что лучше умереть с мечом в бою, чем вот так, как червяк в земле. И никто этого не видит…
– Варгонт был мой лучший друг.
– И мой. Но он умер, как герой, а мы – как рабы в каменоломнях. Ты видел, как убивают рабов?
– Видел…
– А… значит, знаешь… Где наша слава, Лаций? Где Рим, который мы защищали? Мы умрём здесь… и никто там не узнает об этом. Никто…
– Нас будут помнить, ты неправ, – горло с трудом произносило каждое слово, которое отдавалось гулким эхом в голове.