За все надо платить

Маринина Александра

На пороге своего семидесятилетия Эдуард Петрович Денисов стоял уверенно, высоко держа крупную, красивой формы седую голову и не мучаясь болезнями и недомоганиями, свойственными пожилым людям. Он был сказочно богат, но демонстрировать это лишний раз не любил и роскошью не увлекался, хотя порой тратил свои капиталы на совершенно, казалось бы, ненужные вещи. Он терпеть не мог давать деньги в долг и оказывать помощь менее удачливым финансистам, но мог, не задумываясь, потратить немалые суммы на организацию большого праздника в городе, на поддержку интерната для одаренных детей или на подарки старым друзьям. Наживался и сколачивался капитал Денисова с середины 60-х годов, дважды Эдуард Петрович побывал под следствием, и даже один раз дело дошло до зала суда, но все это было в далеком прошлом. Он, однако, очень хорошо помнил тот ужас, который охватил его, когда судья с народными заседателями удалились для постановления приговора. Прошло больше

двух часов, пока они не вернулись в зал судебного заседания, и за эти два часа Денисов успел многое передумать и дать себе слово, что, если все закончится благополучно, он непременно когда-нибудь будет вкладывать свои деньги в благотворительность, ибо в конце концов нет ничего дороже людской благодарности. И слово свое он сдержал.

Последние несколько лет он был полновластным хозяином симпатичного уютного города, чистенького и ухоженного. Денисов поставил своих людей на все руководящие посты в мэрии, городской думе, органах управления. Он железной рукой выдавил из города всякую уголовную шваль, не признающую конвенциальных норм и предпочитающую выяснять отношения при помощи разборок, на корню истребил рэкет и поделил все сферы вложения капитала между бизнесменами, в чьей лояльности и преданности не сомневался. Все эти предприниматели, разумеется, платили дань, как же без этого, но только не рэкетирам, а самому Денисову, который обеспечивал их покой и безопасность. При этом Эдуард Петрович жил, на сторонний взгляд, очень скромно – не в особняке, а в обыкновенном девятиэтажном доме, правда, занимая целый этаж и сломав перегородки между квартирами. Но жилище его, хоть и весьма просторное, было далеко от тех роскошных апартаментов, которыми увлекаются некоторые «новые русские». В нем не было ни фонтанов, ни бассейнов, ни сауны, ни зимнего сада. Были три спальни – одна хозяйская и две для гостей. Огромная кухня, в прошлом однокомнатная квартира, в которой безраздельно хозяйничал Алан, лауреат многих кулинарных конкурсов. Большая столовая предназначалась для светских мероприятий, когда число приглашенных превышало пятнадцать человек. В маленькой столовой трапезы накрывались ежедневно, независимо от того, выходили ли к столу только хозяин с супругой Верой Александровной или в гости были званы сын Денисова с семьей либо кто-то еще. Царством Веры Александровны, дамы весьма светской и обладающей обширными знакомствами, была прелестная гостиная, уставленная мягкой мебелью, низенькими столиками и напольными вазами. В противоположном конце объединенной квартиры располагался кабинет Эдуарда Петровича, в котором он принимал визитеров, устраивал деловые совещания и переговоры и вообще проводил очень много времени.

Он и сейчас сидел в своем кабинете, смотрел на листок с тридцатью четырьмя фамилиями и удивлялся, что в свои шестьдесят восемь лет еще может испытывать такую боль. Лили больше нет. Две недели назад он, стоя рядом с ее мужем и своим давним деловым партнером Манфредом Кнепке, бросил горсть земли на ее гроб. Нет, ему не в чем себя упрекнуть. Он сделал правильно, выдав свою девочку замуж за богатого австрийца. Сам он, Денисов, не смог бы ничего ей предложить. Жениться на ней самому? Исключено. С Верой Александровной прожито сорок пять лет. Тогда, в самые трудные для него времена, когда он был под следствием и судом, она была секретарем райкома партии, и ее с треском выгнали с работы и отобрали партбилет даже раньше, чем высохли чернила на самом первом протоколе допроса ее мужа. И несмотря на это, она ни словом не упрекнула Денисова, из-за действий которого рухнула ее партийная карьера, напротив, всеми силами поддерживала его, подбадривала, искала людей, которым можно дать взятку, и людей, которые эту взятку передадут. Зато когда все кончилось и Эдуард Петрович остался на свободе, сказала:

– Я надеюсь, все наши с тобой мучения окажутся не напрасными.

Денисов без всяких комментариев понимал, какой смысл вложен в эту короткую фразу, и точно так же, как, ожидая приговора, дал себе слово тратить деньги на добрые дела, сейчас дал себе еще одно обещание – что бы ни случилось, он не бросит Веру, если только она сама не захочет от него уйти. Она помогла ему сохранить силу духа, свободу и часть капитала (другую все-таки пришлось подарить государству), и теперь она имеет полное право всем этим пользоваться. Иметь богатого, свободного и уверенного в себе мужа. Тем более что, вылетев из райкомовской кормушки, она вынуждена была идти работать учителем младших классов в школу, поскольку образование у нее было педагогическое, о чем за время ее активной партийной деятельности все как-то уже и подзабыли.

Жениться на Лиле Денисов не мог, но держать ее возле себя в качестве любовницы слишком долго тоже не хотелось. Женщина молодая, ей нужна своя семья, муж, дети, свой дом. Он не имеет права лишать ее всего этого только лишь потому, что у него есть давние обязательства перед собственной женой. Поняв, что Лиля понравилась Манфреду, Денисов

подумал, что это было бы наилучшим выходом из положения, а для Лили – достойной наградой за пять лет преданности. Тогда, в шестьдесят лет, он был еще слишком глуп и думал, что Лиля служила ему верой и правдой за те деньги, которые он на нее тратил, и за те удобства, которыми он ее окружал. Тогда он еще думал, что преданность можно купить и что за нее можно отблагодарить. И только потом, уже отправив ее в Австрию, понял, что она любила его. Не за деньги отрабатывала, а действительно любила. Хотя как человек разумный понимала, что быть женой Денисова все равно не сможет, даже если бы не было Веры Александровны: слишком велика разница в возрасте и нет практически никаких шансов вырастить вместе их общих детей. Зато шанс остаться молодой вдовой очень даже велик. А какой смысл выходить замуж, если не строить семью, в которой проживешь до старости? Если не до старости, не на всю жизнь, тогда можно и просто так, в любовницах ходить. Какая разница, есть правовое основание ложиться в постель или нет? Слаще от этого не станет.

А вот теперь Лили больше нет. И он больше ничего не может для нее сделать. Только одно: найти убийцу и покарать его. О господи, но почему же так больно!

* * *

Анатолий Владимирович Старков, начальник контрразведки Денисова, явился, как обычно, минута в минуту. Вместе с ним в кабинет Эдуарда Петровича вошел невысокий, немного неуклюжий человек лет тридцати пяти с явно намечающейся плешью и длинноватым носом. Но Денисов, бросив взгляд на гостя, сразу оценил его внимательные умные глаза.

Пожав руки обоим, Денисов сделал знак Старкову остаться в кабинете, а незнакомца тронул за плечо, приглашая следовать за собой, и провел через всю квартиру в гостиную к жене.

– Верочка, познакомься, это наш новый помощник. Развлеки его, будь добра, пока мы с Толей займемся делами. Через час будем обедать.

Вернувшись в кабинет, он молча уселся в кресло и выжидательно посмотрел на Старкова.

– Как его зовут? – наконец спросил он.

– Тарадин. Владимир Антонович Тарадин.

– Какие у него рекомендации?

– Самые лучшие, Эдуард Петрович.

– Образование?

– Высшее юридическое.

– Опыт работы?

– Восемь лет в уголовном розыске, потом два года работал следователем. Уволился из органов. Имеет лицензию частного детектива.

– Почему уволился? По отрицательным мотивам? Попался на чем-то?

– Ни в коем случае. Его приглашали на преподавательскую работу в Калининградскую школу милиции, а начальство уперлось и ни в какую его не отпускало. Ему посоветовали уволиться, а потом восстановиться. Против увольнения руководство следственного управления ничего возразить не может, у нас же не крепостное право все-таки. Это пока ты офицер, тебя могут держать и не пущать, а уж коль ты не хочешь быть офицером, заставить тебя остаться в системе не могут. В Калининграде ему обещали восстановить на службе в течение месяца. Володя уволился, а на следующий день, как назло, попал в автоаварию и четыре месяца пролежал в больнице. Тут, Эдуард Петрович, нюанс есть. Если после увольнения проходит меньше трех месяцев, то при восстановлении медкомиссию проходить не нужно. А у него из-за этой аварии прошло четыре. Пришлось идти на комиссию, да еще после четырех месяцев в больнице. Ну вот, комиссию он не прошел. Сами понимаете, в наше время в тридцать четыре года абсолютно здоровых мужиков не бывает, всегда есть, к чему прицепиться, было бы желание. А желание, видимо, было. Его бывшие начальники смекнули, почему он увольняется, и руководство медуправления получило соответствующий сигнальчик.

– Семья у него есть?

– Жена и дочка.

– Сколько лет ребенку?

– Шесть. В первый класс пошла.

«Шесть лет, – внезапно подумал Денисов. – Почти как Филиппу. Только Филипп уже ни в какую школу не пойдет».

– Чем жена занимается?

– Работает в сбербанке, у нее экономическое образование.

– Еще вопрос. Ему приходилось стрелять на поражение?

– Нет. Я специально этим интересовался. Я же знаю ваши требования, – мягко улыбнулся Старков.

– Что, за восемь лет службы в розыске он ни разу не выстрелил из табельного оружия?

– Ни разу, – уверенно подтвердил Старков.

– Даже в воздух?

– Даже в воздух.

– А почему, интересно? Может, он трус и избегал участвовать в силовых мероприятиях?

– Ну что вы, Эдуард Петрович, – снова улыбнулся Старков. – Труса я бы к вам не привел. Володя убежденный противник применения оружия. Он считает, что оружием пользуется только тот, кто не хочет и не умеет думать. Ведь выхватить пушку и обезвредить противника или заставить его под дулом сделать то, что нужно, – много ума не надо. А вот перехитрить его, обмануть, заманить в ловушку и взять без шума и пыли – вот это высший пилотаж. Конечно, есть экстремальные ситуации, когда без стрельбы не обойтись, он с этим и не спорит, но у него как-то получалось до сих пор обходиться.