За все спрошу жестоко
Шрифт:
Он взял ее за предплечье, вытянул руку. Она могла не отвечать на вопрос, все было ясно и так. Это след от укола... Причем не один. Раза три она уже успела уколоться... Значит, и вчера она была под кайфом, и позавчера... Ну да, он вернулся поздно, мог и не заметить...
– Что это? Морфий, героин?..
– Морфий! – всхлипнула она.
– Где ты взяла?
– В коробке... Там, на балконе...
Перед смертью бабушка очень болела, ей кололи морфий, чтобы снять боль. После нее в квартире был сделан ремонт, Алекс позаботился и о том, чтобы сменить мебель,
– Так, я сейчас звоню твоему брату, – сказал Алекс, усаживаясь в кресло перед телефоном.
– Зачем? – всполошилась Наташа.
– Как зачем? Расскажу, чем ты тут занимаешься. Пусть принимает меры.
– Не надо.
– Почему?
– Не хочу, чтобы он знал...
– Хорошо, не скажу. Но только с одним условием. Ты должна пройти курс лечения. Я заплачу, будешь лечиться в комфортных условиях и у лучших специалистов.
– Нет. Я здорова. Вот увидишь, что я здорова!
Алекс увидел, как на следующее утро у Наташи началось что-то вроде ломки. Ему ничего не осталось, как искать специалиста, который мог бы ее вылечить.
Он нашел такого человека, решил с ним вопрос, но, чтобы уговорить Наташу принять помощь, ему все-таки пришлось позвонить ее брату.
В голове медленная карусель, перед глазами качающийся туман, состояние такое, что умереть не страшно. Время, пространство, боль – все смешалось в хаотическое переплетение гремучих змей. Они везде – под кроватью, под одеялом, за тумбочкой, в раковине рукомойника. Кишмя кишат, лишая покоя...
Самокур задел ножом почку. Очнулся Семен в тюремной больничке, где мог банально загнуться от обильной кровопотери. Хорошо, врач догадался отправить его в спецбольницу. Только ехать пришлось далеко, и в дороге у Семена случилась клиническая смерть. Откачали его, а в больнице сделали операцию. Могли бы удалить почку, но хирург оказался классным специалистом, потому смог сохранить ее.
Несколько дней Семен провалялся в реанимации, потом его перевели в палату с зарешеченными окнами. Врачи говорят, что состояние стабильное, а ему так хреново, что жить не хочется. Внутренности горят, но врач отказывает ему в обезболивающем уколе. Дескать, от этого только вред. Только врет он. Просто не хочет переводить казенное добро на какого-то заключенного.
В палату зашла медсестра. Были бы у Семена деньги, он заплатил бы ей, чтобы она сняла изматывающую боль. Но, похоже, можно обойтись и без денег. Хоть и марево перед глазами, но Семен все-таки узнал женщину. Джема это. Или ему мерещится?
Да нет, она это. Белый халат на ней, чепчик. Глаза подведены, губы накрашены, похудела она за последнее время, постройнела... Только не Джема ему сейчас нужна, а Наташа.
– Тсс! – приложила девушка палец к губам.
То ли к тишине его призывает, то ли пытается сдержать распирающую улыбку.
– Да ладно... Тут никого нет...
Он уже познакомился со своими соседями по палате. Один блатной, другой из правильных мужиков. И уж они точно не сдадут Джему, если она здесь без разрешения...
Девушка глянула на дверь, села на табуретку в изголовье кровати, нежно взяла Семена за руку.
– Я работать сюда устроилась, – тихо сказала она. – Санитаркой...
– «Утку» подай.
– Да, конечно...
Сэм не мог еще вставать. И в теле непреодолимая слабость, и голова кружится так, что равновесие при всем желании не удержать. А санитар здесь козел – и по должности своей, и по натуре. Легче под себя сходить, чем до него достучаться.
Зато Джема обслужила его «от» и «до». И «утку» ему подала, и по-большому оформила. Тазик с теплой водой принесла, раздела его догола, тщательно протерла тело мокрой тряпкой. А вдобавок еще и белье сменила.
– Я пока еще тут не разобралась, но думаю, нормально все будет. Только за тобой смотреть буду. Ну, и за этой палатой...
– Мне бы укол, больно очень...
И снова девушка засуетилась. Вышла из палаты, минут через пятнадцать вернулась, а вслед за ней пришла медсестра и сделала укол.
– Деньги решают все, – сказала Джема, когда та ушла.
– Если они есть.
– Ты же знаешь, у нас с бабками порядок. Братва волнуется, переживает; Кит сказал, сколько надо, столько и бери.
– Иуда.
– Мне кажется, он тебя не сдавал.
– А кто?
– Не знаю... Но я обязательно узнаю. Слово даю...
– Он с Осмолом разобрался?
– Нет. Не получается. Найти его не может.
– Дешевый отмаз... – скривился Семен. – А Осмол отмазы не лепит. Осмол со мной разобрался. Это его человек меня прошил...
– Ты уверен? – встрепенулась Джема.
– Так же как и в том, что меня Сэм зовут. Я ошибку допустил, Джема. Очень большую ошибку. Самокур сам открылся, что с Осмолом был. Самокур мой враг, а я его не убил. Врагов убивать надо, или они убьют тебя. И Осмола убить надо... Жаль, не могу...
Самокуру он выдавил оба глаза, и теперь эта гнида ни на что не способна. А с Осмолом надо бы разобраться. Но как?
– Но там не только Осмол, – покачала головой Джема.
– Я знаю, кто там за ним... Но сначала с Осмолом надо решить... Если Кит не может с ним, сам все сделаю. Когда выйду.
– Обязательно выйдешь.
– Вопрос, когда?
– Следователь деньги взял, и судья возьмет. Все хорошо будет.
– Надеюсь... Значит, здесь работать будешь?
– Я же сказала, что всегда с тобой буду.
Джема взяла руку Семена и прижала ее к своей груди.
– Ты чума, а не баба.
– И чума. И баба, – улыбнулась девушка. – Твоя баба.
– Дело на кого бросила? На Пупа?
– Нет. Харитон с Катькой рулить будут, у них это хорошо получается. А Пуп свой хозрасчет открывает. Алекс ему в этом помогает.
– Ну да, пацан он толковый, может потянуть.
– Дело не в этом, а в том, что Наташка твоя снова с ним.
– С кем? С Пупом?
– Да при чем здесь Пуп? С Алексом она. Я не хотела тебе говорить, но раз такое дело...