За все спрошу жестоко
Шрифт:
Камера уже потеряла интерес к новичку. Застучали костяшки домино, кто-то сдавленно засмеялся. Люди разговаривали, но как-то тихо. И гама здесь не было. Похоже, смотрящий не любил галдежа.
– Значит, по первому ходу? – тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, спросил Циклоп.
С верхнего яруса над ними свесилась чья-то лысая голова, но тут же исчезла, наткнувшись на угрожающий кулак.
– По первому.
– А держишься хорошо. И Чумея по делу опустил. И по уму. Сам Тулуп это оценил...
– Смотрящий?
– Да не просто смотрящий.
– Сильно.
– Потому и хата у нас правильная. А Чумея для затравки держим... Ты хорошо себя повел. И на хохму его поставил, и на слово поймал. Ну, и вломил тоже по делу... Хотя руки больше не распускай. Тулуп этого не любит... Короче, Тулуп еще с тобой поговорит. Он тебе все расскажет. Но и меня послушай, чтобы не офоршмачиться...
Циклоп прочел ему целую лекцию о правилах поведения в камере, которые заключались в целом перечне «нельзя». Семен слушал внимательно и мотал на ус. Офоршмачиться и стать изгоем он не хотел. Впереди у него долгая жизнь в неволе, и она должна быть достойной.
Циклоп не требовал и даже не просил, но Семен сам сделал вывод из его лекции. Поэтому достал из сумки большой кусок сала, палку копченой колбасы, отсыпал из пакетика несколько сигарет без фильтра для себя, а остальное отдал на общак. И еще отдал на то же благое дело одну из двух сотенных, что ему повезло пронести через тюремную таможню...
Утром допрос, потом встреча с адвокатом, после обеда прогулка. Кормили не густо, но адвокат существенно пополнил его личный запас провизии. Поэтому наелся Семен досыта, а на прогулке растряс завязавшийся жирок.
Тоскливо в тюрьме, муторно, но все-таки жить здесь можно. И поспать после прогулки тоже. А его после свежего воздуха и на сытый желудок потянуло в сон. Но только Семен стал засыпать, как стукнула о блокиратор открывающаяся дверь, и в камеру втолкнули арестанта, чье лицом Семену показалось знакомым. Где-то он уже видел этот узкий, вдавленный назад лоб и выпирающую вперед челюсть. А может, он его просто с каким-то неандертальцем путает...
– Здорово, братва! Принимай дорогого гостя! Самокур я! Привет от Старичка!
К нему подошел сам Тулуп. Внимательно и угрюмо посмотрел на него.
– Старичка я знаю. А тебя нет.
– Мы у него в бригаде...
– У вора не должно быть бригады.
– Да, там Осмол на бригаде, а Старичок чисто смотрит...
Теперь Семен знал, где он видел этого типа. Тот был с Осмолом, когда блатной наехал впервые на водочный цех. В другой раз он не приметил его в толпе, но там было много людей, всех не разглядеть. Может, этот Самокур уносил ноги от его пулемета... Да, тесен мир.
– Я все понял, Самокур. Заяву твою принял, буду маляву от Старичка ждать. А пока на общих основаниях... Циклоп!
Тулуп велел обустроить новичка, но тот вдруг заметил Семена и взвыл от показного восторга.
– Ё! Кого я вижу! Беспредел отмороженный, в натуре!
Самокур усиленно изображал из себя блатного. Может, он и имел на это право, но Семен не воспринимал всерьез балаган, который он собирался здесь устроить. Он уже знал, как должен выглядеть настоящий блатной. Не бакланить он должен, как Чумей, и пальцы бросать веером, как это делал сейчас Самокур, тоже неправильно. Вор должен быть таким же спокойным, рассудительным и продуманным, как Тулуп. Или как Циклоп. Как Битюк и Черчилль, что также входили в свиту смотрящего. Эти блатные не видели в Семене своего, но не бросались на него, а просто игнорировали. Если не считать Циклопа, который хоть как-то выражал свою к нему симпатию.
– Эй, ты чего? – оторопело глянул на Самокура Циклоп.
– Да чертилу тут у вас увидел! – все больше распалялся новичок.
Семен уже поднялся со шконки, подошел к нему.
– Чего орешь? – спокойно спросил он.
– Не понял! – еще громче взвыл Самокур. – Ты че, лошня, на вора наезжаешь?
– У нас здесь не кричат, – сказал Семен.
Он заметил, с каким интересом смотрит на него Тулуп. И даже Циклопа по плечу легонько хлопнул, чтобы тот не вмешивался.
– Ну, ты в нату-у...
Семен ударил его без замаха, резко и точно в подбородок. Такой удар не отшвыривает человека назад, он укладывает его на то же место, где он и стоял. А Семен еще и помог упасть, одной рукой обжав Самокуру затылок, а другой – заткнув его рот. Он аккуратно уложил его на пол и спокойно вернулся на свою шконку.
– Это верно, – кивнул Тулуп. – У нас здесь не кричат... Циклоп, давай этих двоих на разбор.
Еще позавчера Циклоп сказал, что смотрящий собирается поговорить с Семеном, и вот, похоже, этот момент настал.
Самокура привели в чувство, посадили по одну сторону стола, а Семена по другую. Тулуп сел с торца спиной к окну, а его свита осталась на ногах, внимательно наблюдая за враждующими сторонами.
– Что ты хотел предъявить Сэму? – хмуро глянул на Самокура Тулуп.
Его слова обнадежили Семена. Ведь сам смотрящий назвал его Сэмом, значит, никто больше не посмеет обратиться к нему по-другому. А ему нравилась его кличка Сэм. Хотя дал ее ненавистный Кит.
– А то, что он ханку ящиками гнал и в общак не хотел отстегивать. – Похоже, Самокур хотел было оскорбить Семена, назвать его козлом или кем-то в этом роде, но не рискнул сделать это. – Ты же знаешь, брат, что цеховые должны на общак отстегивать. А этот не захотел.
– Я тебя понял, Самокур. – Тулуп перевел взгляд на Сэма. – Ты что скажешь?
– Я не цеховой. У нас бригада. Мы с кооператорами работаем, товар им свой поставляем, ну и сами с них снимаем, за охрану...
– Что за товар? Ханка?
– Да, спирт с водой бодяжим, в бутылки разливаем. С ханкой сейчас напряг, а людям надо.
– Это понятно. Непонятно, почему на общак отказался отстегивать?
– Так надо было нормально все объяснить, обосновать. А у них Осмол быковать начал, – кивком Семен указал на Самокура. – Лохом назвал. Ну, я за лоха спросил. На этом разговор и закончился...