За золотым призраком
Шрифт:
Вальтер обеими руками взял ее за голову, поцеловал в лоб, потом в губы и успокоил:
– Никто не вправе теперь бранить мою жену, пусть только посмеют! Я разделаюсь с ними точно так же, как наш бог любви Прадйумна разделался с негодным демоном!
– Вальтер, милый, неужели ты хочешь всем об этом рассказать? Раньше, чем мы с тобой обвенчаемся? – У Амриты красивые черные глаза округлились еще больше.
– Об этом я никому не скажу ни словечка, милая Амрита, но я скажу отцу, что делаю тебе предложение быть моей женой. А потом пойдем к твоим родителям, чтобы и они дали свое благословение.
Из леса словно бы
– Что с тобой, Амрита? Тебе плохо? Или ты очень устала, тогда полежи немного спокойно, отдохни, а я рядышком посижу…
– Нет-нет, Вальтер… Так, почудилось что-то, но ты не бери в голову, все будет хорошо… Живо собираем вещи и – в машину!
Вальтер распахнул дверцу, подал руку, и рядом с ним оказалась высокая, как и сам Вальтер, стройная смуглокожая красавица.
– С кем это он? Карл, объясни мне, откуда она взялась? Майн готт, да она не белая! – Отто Дункель с трудом шевелил словно окаменевшим языком.
– Да это же Амрита, дочь нашего повара Али и тетушки Ранджаны, – ответил Карл, не переставая удивляться неосведомленности отца в делах семейных. – И они давно тянутся друг к другу. Неужели ты прежде не замечал, как загорались у Вальтера глаза, когда на обеденный стол накрывала тетушка Ранджана и если ей помогала Амрита… Она довольно мила и словно создана для любви. Посмотри, отец, она не идет, а словно плывет над землей! Черт побери, как красиво они смотрятся рядом – белокурый Вальтер и черноволосая смуглая индуска.
Отто Дункель, потрясенный увиденным до «киля», как сказал бы о нем теперь бывший штурман подводной лодки Кугель, смотрел в распахнутое окно: Вальтер и Амрита шли по асфальтированной дорожке рядом, сами того, быть может, не замечая, что то и дело соприкасаются руками, непроизвольно стремясь продлить эти упоительные мгновения близости… Отто наконец-то понял, что уже случилось или вот-вот должно случиться страшное и непоправимое бесчестие для его чистокровной арийской семьи, чем он прежде так гордился и всегда ставил другим в пример…
– Ну уж не-ет! Клянусь священными водами Стикса! Арийская кровь – она и есть арийская, даже здесь, в Африке! Тем более здесь, в Африке! – добавил Отто, пристукивая кулаками о подоконник. Задохнувшись от приступа ярости, он словно оглушенный бык тряхнул головой и быстро пересек кабинет, сильно толкнул тугую массивную дверь.
– Отец! – услышал он за спиной испуганный, настороженный возглас старшего сына и на секунду задержался у порога. – Не руби сгоряча, по живому… Дай молоку остыть, а потом и снимай пробу. Любое запутанное дело можно постепенно распутать и не порвать драгоценных нитей, только делать надо это с холодной рассудительностью. Тем более что речь идет о нашем Вальтере, а не только об индуске Амрите и ее родителях!
Отто Дункель, мысленно все еще бегущий вниз словно разъяренный тигр через тоннель на арену гладиаторского цирка, обернулся к спокойному внешне Карлу пылающим «святым», как казалось, гневом лицом – короткие усики дергались, потому что губы не могли принять положенного им места. Он поймал скользнувшую по лицу Карла многозначительную усмешку, когда произносил слова, что речь идет об индуске…
– А что, если у Вальтера это обычный
– Ты прав, Карл, спасибо. – Так же быстро успокоившись, как и вспылил, Отто довольно угрюмо кивнул сыну в знак признательности. – Ну, идем. По моим часам пора обедать.
Карл пошел следом за отцом, на лестничной площадке догнал и с запозданием снова спросил:
– Ты так и не сказал, какое дело предстоит нам на этих днях. Здесь, в Виндхуке, или ехать куда придется?
– За столом и закончим этот разговор, – неопределенно ответил Отто. Видно было, что появление Вальтера с Амритой вот так, на глазах у всей прислуги и родителей, сильно выбило его из привычной колеи: неспроста это и не по-ребячьи это смотрится.
В светлом обеденном зале пробили часы, и по строгому распорядку в дому за столом собралась вся семья. Из детского крыла коттеджа появилась полнотелая, но сохранившая изящные манеры и былую привлекательность, с приятным цветом лица Эльза, а вместе с нею и четверо ребят, с разницей в возрасте, словно нарочно, через два года, так что самому маленькому Фридриху на днях исполнилось всего год и пять месяцев.
На стол накрывал Али, гибкий, расторопный и лицом почти такой же, как и три десятка лет назад. Тогда по знакомству с этим индусом Шульц Дункель, летом наезжавший с семьей в Виндхук, принял его в дом вместе с женой.
Весь обед Вальтер без конца и с явной надеждой поглядывал в сторону кухни, откуда с блюдами появлялся Али, словно ждал еще кого-то, но супницу на большом подносе принесла тетушка Ранджана. И взгляд, который она мельком бросила на смутившегося Вальтера, был полон материнской нежности и в то же время с какой-то затаенной тревогой. Покончив с едой, Вальтер нетерпеливо вытер салфеткой припухшие губы, с недоумением начал присматриваться к отцу и старшему брату. Вообще у них за столом не принято болтать попусту, но сегодняшняя тишина отдавала чем-то пугающим. Даже ребятишки, поглядывая на угрюмого, с насупленными бровями деда, ели молча, без толкания ногами исподтишка под столом.
– Вы что это… такие сердитые сегодня? – не выдержал и спросил Вальтер. Счастливый, распираемый вспыхнувшей в нем любовью, он готов был петь во все горло и обнимать весь мир, белых и черных, желтых и рыжих… Он спешил домой в полной уверенности, что его переход из юноши в мужчину заметят все, тем более многоопытный отец и старший брат – ведь что-то должно было измениться в его лице, в жестах, в поведении, в глазах, наконец! Ждал, что отец подойдет, возьмет ладонями за голову, посмотрит в эти самые сияющие счастьем глаза и с понимающей улыбкой скажет: «Ого! Нашего полку прибыло! Т е п е р ь ты доволен жизнью, сынок?» Но, похоже, отец и брат не захотели замечать происшедших в нем перемен, таких разительных, что их просто невозможно не заметить! Что-то другое их так озаботило, но что именно?