Забава для мажора
Шрифт:
Он выглядит примерно как отец. Будто ему сорок лет и он отпахал тридцать из них под землей.
— Тёмыч, а ты вообще ничего не помнишь, — осторожно спрашивает Богдан.
Пожимаю плечами и морщусь. Эти движения отдают болью во всем теле.
— Почему? Что — то помню. Детство помню, рожу твою наглую помню.
— А… Лию?
— Лию?
— Твою девушку.
— Мою…
Я не знаю, что происходит в этот момент. Перед глазами мелькают красные точки, а воздуха резко перестает хватать. Дан бледнеет и зовет врача, который напяливает
Мне просто… просто я вспомнил. Эта девушка из странных снов. Моя девочка. Моя любимая. К ней я ехал в ту ночь. Потому что…
Срываю маску и хриплю:
— Где она?
Хорошо, что Зарицкий не ушел, когда засуетились доктора.
— Её не было в лицее.
— Почему?
Вижу растерянность на лице друга.
— Почему?
Повторяю вопрос.
— Её нет дома, скорее всего они куда — то уехали с дедом.
Уехали… она могла… могла уехать, получив то сообщение. То, которое отправил не я.
Я знаю, как сильно она любила. От прошедшего времени в грудине печет так сильно, что рука тянется за маской. Хочется приложить к себе, чтобы там тоже стало легче.
Ростислав Юрьевич во всем поддерживает внучку, он мог её увезти. Ведь я обещал… обещал ему…
— Даша. Её подруга Даша должна знать, куда уехала. Они давно дружат.
— Найду ее завтра.
Качаю головой.
— Сегодня. Я понял. Найду сегодня. Тебе телефон уже можно?
— Нет. Лечащий зорко следит.
— Тогда я погнал, вечером еще раз заеду.
И заезжает. Заходит в палату, разводя руки.
— Никто не знает. Её телефон отключен с субботы. С той самой субботы, когда ты…
— Я понял.
С трудом поднимаюсь и сажусь в постели. Нога загипсована по всей длине и хожу я весьма условно. Каждый поход до уборной — словно совершить кругосветку.
— Мне нужна твоя помощь.
— До туалета довести?
— Туда я сам в состоянии. Найди мне Лию. Мариночка же должна знать хотя бы причину пропусков, да?
— Спрошу завтра. Завтра, Мирон. Уже поздно и классуха по — любому не ответит. Даже такому обаятельному мне. И это… там к тебе Лютова рвалась. Её не пустили.
Лютова. Сука. Хорошо, что не пустили. Пусть я стою с трудом, но её готов прибить из любого положения.
36.2.
Артём.
Сегодня ровно полтора месяца после той субботы. И сегодня мне снимают гипс. Я жду этого события так, что зубы крошатся от нетерпения. Готов сам его содрать и бежать. Бежать отсюда. Потому что мне надо найти одну маленькую упрямую девочку.
Поиски Дана ничего не дали. Мариночка сообщила, что Лиины документы забрали из лицея и большего она не знает. На самом деле наша классная не очень любила мою златовласку. Потому что она дружит с матерью Лютовой и обе винят малышку в разрыве наших отношений.
Это «правда» Алины, которой она щедро делится с окружающими. Мне сейчас все равно на её слова и её мысли. За свой поганый поступок Лютова ответит. Сейчас… Сейчас важнее избавиться
Кстати, не так давно мне разрешили пользоваться средствами связи. Последствий сотрясения никаких не нашли, память вернулась полностью. Иногда — редко — я могу забыть какое — то слово, но подобное вообще со всеми случается. Вон Олеся — папина жена — постоянно зависает на середине фразы. Просто у неё одна мысль обгоняет другую.
— Ну что, Артём Игоревич, пробуем наступить.
Твою мать! Я — то думал, избавлюсь от этой хрени и сразу пойду. Ногу пронзает адская просто боль, и я выталкиваю воздух сквозь зубы.
— Так — то, молодой человек. Конечность разрабатывать надо. С завтрашнего дня будет приходить наставник по лечебной физкультуре, под его руководством..
— Подождите, — невежливо перебиваю словоохотливого дядьку. — Я думал, что гипс снимут, и я могу уйти домой.
— Ну — с, попробуйте, идти. Получается?
Рычу и упрямо наступаю. Нога не слушается, голова кружится от боли.
— Нет, — рычу сквозь зубы.
— То — то и оно. Надо работать, Артём. Надо работать.
С этими словами выходит из палаты, а я падаю навзничь. Каждый час сидения здесь отдаляют нашу встречу с Кнопкой. Я землю грызть готов, только бы поскорее прижать свою малышку к себе.
Даже если она поверила и ненавидит меня. Я найду способ вернуть доверие. Я не могу потерять её.
Следующие дни проходят в тумане. Я до изнеможения разрабатываю ногу, что иметь возможность выйти отсюда. Стены палаты давят, и я мечусь по ней с той черепашьей скоростью, на которую сейчас способен.
Через день приезжают пацаны, тренер. В голове проскакивает мысль обратиться к нему или отцу, но стыд перекрывает желания. Нет, мы должны встретиться сами и сами всё прояснить. Только я могу рассказать малышке, как всё было. И чему можно, а чему нельзя верить. Уверен, что соседка по площадке должна быть в курсе. Обычно же им оставляют ключи и просят присмотреть за цветами или животными. Животных у Лии нет, но цветов, кстати, много на окнах. Она очень любит… черт, название забыл. На кактусы похожи, но цветов много разных. Прикольные такие.
С мыслями о цветах, остервенело отжимаюсь. Знаю, что дорога в большой спорт мне закрыта. Надеюсь, временно. На восстановление уйдет много сил, а нога… утром травматолог качал головой и предполагал, что легкая хромота может сохраняться. Чёрт с ней. С ногой, с ребрами, с рукой. Кстати, если бы не сжимал лихорадочно телефон, пальцы бы тоже мог поломать. А говорят, гаджеты зло. Невесело получается что — то.
Мы как — то с Олесей разговаривали о приоритетах. Я не мог понять мотивов её поступка: успешная журналистка, с огромным потенциалом, и вдруг уехала из родного города, вышла за отца, с карьерой завязала. Она пыталась объяснить мне на пальцах, что в жизни происходит переломный момент, когда вынужден выбрать: любимый человек и семья или работа и карьера. Она свой выбор сделала и не жалеет.