Забавы ради...
Шрифт:
Забава, не стесняясь, хлопнула жениха по пятой точке ниже спины.
— О, да, Василек, — жарко шепнул Соколов, вызвав очередной приступ смеха Забавы, — Я от тебя не отстану, Василечек мой, — это уже серьезнее и нежнее, — Вот только домой доберемся.
А домой молодожены добрались еще нескоро. Глубоко за полночь, когда все гости высказали поздравления и пожелания, когда бюджет семейства Соколовых пополнился на увесистую сумму в пухлых конвертиках, когда невеста уже утомилась от веселых танцев, а жених — от конкурсов, Забава тихо пила чай в обществе
— Пап, все как-то завертелось так быстро, — затянулся Соколов-младший, — И я даже не поблагодарил тебя. Спасибо, за всё.
Полковник долгое мгновение смотрел в глаза сына, словно искал в них что-то.
— Ты сказал тогда, что мне не за что тобой гордиться, — наконец, произнес Соколов-старший, — Но ты не прав. Я горжусь тобой и рад, что ты именно такой, какой есть.
— Спасибо, пап, — немного сконфузился Соколов, непривыкший слышать похвалу от отца.
— И жена у тебя отличная, — улыбнулся полковник, — Я уж думал, женишься на какой-нибудь байкерше. А тут прям порадовал.
Поликарп только рассмеялся.
— Ты не видел, как она гоняет, — хмыкнул Поликарп, — У не тачка — зверь.
— Вы бы лучше о детях подумали, а не в машинки все играетесь, — проворчал полковник, выбрасывая сигарету в урну.
— Знаешь, па, вот ты прав! — кивнул Соколов, и, стремительно вернулся в зал.
Оказавшись около своего Василька, Соколов, не объясняя причин, подхватил ее на руки, перебросил через плечо и отправился к выходу.
— А чай?! — захныкала Забава, вися на плече мужа.
— Супружеский долг важнее, — невозмутимо ответил Соколов и, махнув друзьям и родне на прощание, вышел из клуба, усадил Забаву в машину, сам сел за руль и рванул машину с места, унося их в свой новый, уже достроенный и отремонтированный дом. Долг, он ведь такой. Он превыше всего будет.
Соколов не пил, вообще ни капли спиртного. Казалось бы, бери и расслабляйся, повод ведь стоящий. Но нет, парень решил не усугублять ситуацию алкоголем. И Забаве весь вечер вместо шампанского подливал сок, то и дело, шепча ей на ухо, что жена ему нужна трезвая на всю ночь. Поэтому сам смог сесть за руль, а спустя полчаса уже парковал Мустанг у главного входа, закрывая ворота с пульта.
Выйдя из машины, Поликарп открыл дверцу успевшей задремать Забаве. Стоило девушке ступить на брусчатку, как Соколов уже подхватил ее на руки и понес к входной двери.
— Добро пожаловать домой, — улыбаясь, прошептал Поликарп.
Глаза Соколова сияли и светились счастьем. Широкая улыбка не собиралась сползать с лица. А шаловливые руки уже блуждали по желанному телу, стоило входной двери с тихим щелчком закрыться на замок.
Как именно они оказались в спальне на втором этаже, Забава не поняла. Опомнилась, когда Соколов стягивал с себя ботинки и брюки, взглядом, словно прожигая дыру в лифе платья жены.
— Я говорил, какая ты красивая? — шептал Поликарп, справившись, наконец, с одеждой.
— Неа, — мотнула головой Забава, лихорадочно расстегивая пуговицы на рубашке Поликарпа.
— Говорил, какая ты у меня удивительная? — продолжал шептать Соколов, путаясь руками в юбке своего Василька.
Новоиспеченный супруг никак не мог отыскать молнию, чтобы стащить платье. Плюнул, и приступил к ее кедам, лихорадочно развязывая шнурки и отбрасывая обувь за спину. Далее, в ту же сторону отправились и чулки. Забава уже справилась с рубашкой и замерла ладонями на широкой и надежной груди.
— Василек… — выдохнул Соколов в район шеи любимой, — Я так тебя хочу…. Прям крышу сносит…
— Вижу, — шепнула Забава, зарываясь пальцами в волосы Соколова, перебирая прядки, — И я тебя….
Поликарп сделал два шага к кровати, подталкивая Забаву к горизонтальной плоскости. Но девушка запуталась в шлейфе платья и, смеясь, плюхнулась пятой точкой на пол. Соколов чертыхнулся, хотел поднять жену и уложить на кровать. Но не успел. Ласковые, но требовательные ручки прошлись по самой жаждущей женской ласки части тела. Бессовестным, совершенно, образом.
— Ох, Василек! — прорычал Соколов, и прижался к шее любимой ртом, а руки уже блуждали по ее телу, зарываясь под юбку, и безошибочно отыскивая самые сокровенные места.
Белье Соколова топорщилось и не скрывало возбуждения. А руки стянули тонкие кружевные трусики с бедер Забавы и отбросили их в сторону. На секунду Соколов застыл, навис над своей любимой, глядя ей в глаза.
— Я люблю тебя, — улыбнулась нежно Забава, прочитав в серо-зеленом взгляде ответные чувства.
Поликарп, будто в замедленной съемке, склонился ближе, оставил нежный поцелуй на припухших губах, и, глубоко вздохнув, начал спускаться ниже, жарко прижимаясь ртом к желанному телу через ткань кружева.
Войдя в комнату, Соколов не включил свет, и сейчас спальню окутал приятный полумрак, разбавленный неярким отблеском уличного фонаря. Но и его хватало, чтобы видеть жаркий и обжигающий взгляд глаз мужчины и капельку смущенный — девушки.
— Ничего не бойся, — тихо шепнул Поликарп и спустился ниже, к бедрам, нависая и устраиваясь удобнее.
— Не боюсь, — шепнула Забава в ответ, ее руки блуждали по груди любимого, задевая напряженные соски, вызывая едва различимый то ли стон, то ли выдох.
И Соколов устал медлить и уговаривать себя не спешить. Глубоко вздохнув, он стремительно склонился над любимой, женой, своим Васильком, и прижался губами, преодолевая мимолетное сопротивление.
Услышав протяжный стон, Соколов только довольно улыбнулся, мысленно обещая, что это — только начало.
Спустя мгновение, чувствуя, как все тело покрывается румянцем смущения, Забава уже металась под умелыми и требовательными губами мужа. Шумно выдыхая, она стонала, обещала Соколова пристукнуть чем-нибудь тяжелым и не накормить завтраком. Но парень был неумолим, он не останавливался, только между томительно-глубокими поцелуями жарко шептал, как сильно он любит своего Василька.