Забег на невидимые дистанции. Том 2
Шрифт:
Но и Нина в долгу не осталась. Она действовала как чистое зеркало: какое отношение к себе получала, точно таким же и отвечала. Мгновенно, как отражение света. И неважно, что было минуту назад.
– Па-ашел ты, чел. У меня есть идея получше: давай расскажем твоей сестричке? Ларс хотя бы умный, а у нее точно мозги скукожатся от идеи, что не такая уж она особенная, и никакой ее заслуги нет в том, что парни мечтают с ней встречаться, а просто она получила хороший набор генетических признаков, как в лотерее, потому что эволюция хочет от нас только одного – бесконечного размножения во времени
Было ли упоминание Ханны камнем в его огород или нет, а Сет почувствовал, что сейчас самое время сваливать отсюда. Несмотря на очевидную враждебность в голосе, эти двое вряд ли стремились обидеть друг друга, скорее подначивали в раздраженной форме, играя в «кто первый разозлится по-настоящему». Но быть этому свидетелем все равно ни к чему.
– Джен, я только что понял, почему эволюция ставит репродукцию на первое место, – ошеломленно проговорил Отто, опуская руки по швам и отказываясь воевать дальше.
– Почему? – подобралась девушка, мгновенно забывая едкую перепалку.
– Механизм эволюции работает сам на себя. Как искусство ради искусства, помнишь? Он существует, чтобы действовать, и действует, чтобы существовать. Это замкнутый круг. У эволюции нет никакого другого смысла, кроме как продолжать саму себя во времени. И никакой другой цели, кроме эволюции, тоже нет. Она как вирус поддерживает свою жизнь жизнью носителей. То есть всех живых существ на земле. Вымирание привело бы к остановке всех эволюционных систем. К тотальному сбою. Некого было бы менять, некого адаптировать под условия выживания. Не на ком паразитировать, чтобы оттачивать навыки. Это как написать программу, но изъять софт, на котором она работает. Понимаешь, что это значит?
– Отто… ты гений. Эволюция – это вирус, ну конечно же! Боже мой, как ты до этого додумался?! Ну, голова! – Нина прыгнула к нему и обняла, хлопая по спине.
– А значит, все, что эволюция делает для выживания вида и продолжения рода – симптомы болезни, – отстранилась она, держа его за плечи. – Инкубационный период длиною в жизнь! Твою-то мать. Нам нужно найти больше доказательств…
– Получается, что смерть – тоже механизм эволюции, причем самый главный, – вмешался Сет неожиданно для себя, и друзья посмотрели на него в ожидании, – если бы существо не умирало, эволюция не могла бы улучшать его потомство, менять в лучшую сторону качества новых и новых поколений. Без смерти она стала бы абсолютно бесполезна. Смерть – эволюционно обусловленная необходимость. Для продолжения жизни самой эволюции. И логичный исход «болезни», надо полагать.
У Нины натурально отвисла челюсть. Отто смотрел со смесью одобрения и восхищения. Сегодня он гордился Сетом.
– Гениально, – почти прошептала Нина. – Кто бы ни написал этот программный код, он гениален. Без изъянов. Все мои вопросы и возмущения сняты. Сейчас сложилась полная картинка. Этим нужно заняться подробнее. Изучить теоретическую базу. Пока не знаю, зачем нам это пригодится, но чую, что это важно.
Она подняла ладони вверх, капитулируя, и в тот же миг Сету позвонили. Он мельком глянул на время и понял, что пробыл с ребятами почти сорок минут. На сколько бы его ни оштрафовали за уклонение от прямых рабочих
– Мне нужно ехать. Новый заказ. Увидимся в школе, – сухо сказал он и, не дожидаясь ответа, крупным шагом пошел к велосипеду, не оборачиваясь.
Нина и Отто смотрели ему вслед. На улице начинало смеркаться.
– А знаешь, на кого он похож?
– На кого?
– Я как-то смотрела с дедушкой старый русский боевик. Дед очень любит этот фильм по какой-то причине, хотя я его не поняла. Наверное, потому что там много говорят о разнице между русскими и американцами. Название не помню, но был там такой меланхоличный брюнет вечно в наушниках и вязаном свитере, и он вроде как киллером работал.
– Не удивлюсь, если у Сета тоже есть свои тайны.
– Кстати о тайнах. Мама скоро приедет, так что давай уберем все обратно в гараж.
Уезжая, Сет крутил педали с такой энергией, что вот-вот должен был достичь первой космической скорости. Осознание, что план Отто сработал, вызывало критический прилив сил. Эйфория плотным экраном накрыла его, словно невидимый цилиндр, и отражала все внешние воздействия.
Именно по этой причине Ридли проигнорировал чувство, будто за ним кто-то наблюдает, возникшее, когда он садился на велосипед. Мимолетный укол интуиции, редко его подводившей.
Сейчас он мог и хотел думать только о времени, проведенном с Ниной. Сегодня он уяснил кое-что о ней. Кое-что абсолютно новое. Несмотря на безрассудное желание соваться в передряги, сама по себе Нина не производила впечатление несерьезного человека. При близком общении на глобальные темы от ее взбалмошности не оставалось следа. Она была умна и невероятно рассудительна.
Сет еще не встречал таких эрудированных людей. Подкованных в разных научных областях. Людей, которые понимают гораздо больше, чем окружающие. Но в случае Нины «многая мудрость» печали ей не приносила. Даже наоборот.
Теперь Сет был уверен, что непоседливый темперамент адреналиновой психопатки – побочка от накопившихся в ее голове уникальных знаний. Настолько их запасы глубоки и обширны, что не могли не влиять на восприятие мира и себя в нем, требовали иррационального выплеска в противовес.
Слушая Нину, и сам начинал догадываться, что выдуманное людьми на самом деле не является непреложной истиной, которой обязаны следовать все. А с утратой авторитетов твои взгляды и ценности непременно трансформируются.
В этом огромном мире, близком к бесконечности, состоящем из материи и антиматерии, которая многоуровнево делится на все меньшие и меньшие элементы, поведение которых люди еще не могут полностью объяснить, на самом деле ничто не имеет значения. Поэтому можно вести себя так, как хочется, а не так, как считает правильным другой случайно возникший из пыли Большого взрыва носитель ДНК, по таинственной причине обретший самосознание в процессе эволюции.
В этом и таилась причина поведения Нины, движущая сила любого ее поступка. Она слишком многое понимала. И наверное, все что угодно могла объяснить, уложив в свою картину мира. Она столько знала о правилах, которые люди не создавали, а лишь постигали, что обретала положение над правилами, придуманными людьми для людей.