Забирая Еву
Шрифт:
На пороге комнаты вдруг появляется он.
— Пойдем, — одарив меня беглым взглядом, кивает в сторону выхода и разворачивается, не дожидаясь ответа.
— Куда?
— К озеру. Мама стол накрыла в беседке. Составишь мне компанию.
— Я не голодна.
— Я не спрашиваю. Просто посидишь рядом, — рычит Кай. Только вот прошли те времена, когда это меня могло напугать.
— Нет.
Мой отказ, похоже, стал последней каплей его терпения. Развернувшись, Кай буквально в два шага преодолевает расстояние между нами. Наклоняется, поднимает меня на руки, легко перекидывает через плечо.
— Отпусти! — рычу, ударяя кулаками по его пятой точке.
— Как на месте будем, так сразу и отпущу, -— не обращая абсолютно никакого внимания на мой протест, направляется на улицу.
Пройдя мимо всей территории двора, заносит в беседку. Опустив на стул, с невозмутимым видом присаживается рядом. Мне же остается только демонстративно дуть губы и отворачиваться в сторону.
— Есть будешь? – поднимает в руке блюдо с рагу.
— Нет, сказала же. Кто из нас тут сумасшедший, — недовольно бурчу, складывая перед собой руки.
Кай не отвечает. Молча накладывает еду, с невозмутимым видом принимается за пищу. Пока он неспешно поедает обед, я задумчиво разглядываю водную гладь.
— Я домой хочу. К маме, — слова срываются раньше, чем я успеваю остановить себя.
— Хочешь маму - будет тебе мама. Сейчас выеду, к вечеру она здесь будет, — отвечает, ни секунды не задумываясь.
— Я домой хочу, Кай.
— Ева, сейчас нельзя. Пока ведется следствие по Кириллу.
– терпеливо повторяет фразу, которую раз сто уже озвучил.
С губ слетает горький смешок. Какой заботливый. На несколько минут между нами воцаряется молчание. Кай отодвигает пустое блюдо, опираясь локтями о поверхность стола, устало трет лицо ладонями.
— Я ведь сама уеду, — смотрю на него упор.
— Ева, может, хватит? Неужели не осталось ничего между нами человеческого? – взрывается он и столько боли в его глазах.
Молчу. Правильнее будет сказать - нет. Не осталось. Все потеряно навсегда еще в тот день, когда он оставил меня одну под проливным дождем, предварительно плюнув в душу. Но отчего-то я молчу. Прислушиваюсь к внутреннему голосу. И вдруг понимаю, что и следа не осталось от недавней злости. Хочу в его объятия. Сдаться, наконец. Отпустить прошлое. Но не могу себе это позволить. Не после того, что пришлось пережить.
Как все просто у него. Устал таскаться за мной? Так никто не просит. Не нужно этой пыли в глаза. На деле ведь уже показал себя во всей красе.
— У нас в отделении был один пациент, — произношу тихо, перевожу взгляд в сторону. Не знаю, для чего решила рассказать об этом.
— У него нейросифилис. По-русски это сифилис мозга. Так как обнаружили его слишком поздно, то вылечить его было уже нельзя. Проводилась только поддерживающая терапия. Он уже практически ничего не соображал. Говорил редко отдельными фразами и словами. Его гордостью была татуировка волка, которую он показывал всем и рычал. Не знаю, почему он так был повернут на этом, но, видимо, этот зверь был для него чем-то важным в прежней жизни… очень важным.
Кай внимательно смотрит на меня.
— Я вот вспомнила сейчас о нем, и задалась вопросом. А что помнила бы я, будь на его месте? Что у меня настолько сокровенного, дорогого и яркого? Ты знаешь, ответ пришел сразу, — и снова этот горький смех. Никак не могу его сдержать.
— Даже задумываться не пришлось. Ты, Кай. Даже если бы мой мозг стал похож на протухший кусок мяса, если бы осталась всего пара рабочих извилин… я бы своего имени не помнила, но твое имя я бы помнила всегда, — поворачиваюсь к нему, впервые за все это время смотрю в его глаза. — Эти две извилины помнили бы и знали лишь мою любовь к тебе, Кай…
— Так я здесь, Ева, — его голос хриплый, ломаный. Мне кажется, он даже дышать перестает.
— Не могу, — опускаю глаза, смотрю на дрожащие кисти рук. Голос дрожит, слезы глаза застилают - первые сильные эмоции после больницы. Я бы порадовалась этому, если бы не было так больно.
— Не могу, Кай. Я просто больше такого не выдержу… Если ты снова бросишь меня…
— Я не отпущу тебя никуда.
Обойдя стол, он опускается передо мной на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Только я снова пугаюсь себя, отвожу взгляд. — Если ты считаешь, что я ничего не понял, то очень сильно заблуждаешься.
— Я заблуждаюсь? Ты бросил меня, ты отказался от меня, как от чего-то ненужного! Ты просто взял и предал меня, в такой сложный момент. И сейчас смеешь заявлять на меня какие-то права? – оттолкнув его руки, вскакиваю со стула. Пару шагов, пару спасительных метров. Подальше от него, от его запаха, от его глаз, от его горячих рук.
— Я виноват! Ты это хочешь услышать?! – взрывается он, выпрямляясь во весь рост. — Я виноват в том, что тебе пришлось пройти через этот ад! Я виноват перед всеми! Перед Егором, перед тобой! Думаешь, я не корю себя?! Я каждый чертов день просыпаюсь с этими мыслями. Они меня изнутри сжирают! Они мне вздохнуть не дают! Если бы я тогда не ушел от тебя… этого кошмара не случилось бы! Что мне сделать, как наказать себя, чтобы ты хотя бы смотреть на меня согласилась?! – каждое его слово как одиночный выстрел. Броня, что я смогла построить вокруг себя за этот месяц, оказалась настолько хлипкой, что после первой же его фразы разлетелась к чертям.
— Я пытаюсь всеми силами изменить ситуацию, вытянуть тебя, себя, нас! Преступников милуют, Ева. Убийц, воров. Разве я настолько урод, что не заслуживаю второго шанса? – от былого холодного и рассудительного Кая не осталось и следа. Сейчас передо мной глубоко несчастный мужчина. Уязвленный, раненый в сердце. Я бы простила его… если не события последних месяцев.
— Ты прав, Кай, — на губах улыбка, в душе руины. – Только вот ты даже ни разу не удосужился сказать хотя бы «Прости меня, Ева»…
— Прости! – ревет так, что у меня в ушах глохнет. — Прости! Что бросил тебя! Прости, что не одумался до отъезда! Я не умею говорить всю эту хрень! Я могу только делать, Ева. И я делаю. Изо всех сил, бл*ть стараюсь… — осекается, не договорив. Сжимает ладонями виски.
— Клянусь тебе…
— Увы, с некоторых пор все клятвы для меня - пустой звук.
Я произношу это и убегаю. Подальше от него, подальше от себя.
Забежав в комнату, захлопываю за собой дверь. Меня буквально трясет. Понимаю, что жестока с ним, но по-другому не могу. Я просто не имею права после всего, через что я прошла, давать слабину.