Забирая Еву
Шрифт:
— Мам, мне что, заняться больше нечем? В общем так, пусть занимаются девочкой те, кто должен. Органы опеки или кто там еще. Мой ответ тебе: Нет. А скучать тебе незачем, пока что Ева поживет здесь.
— Значит, поговорим потом. Я так просто не отдам ее. Ты не представляешь, какие ужасы ждут ребенка в детском доме. И то, что мы могли помочь малышке, но не помогли… Я не согласна. Поговорим с тобой в следующий приезд, — обрубает мама и, поднявшись из-за стола, выходит из кухни.
Господи, что за упрямая женщина? Еще какой-то девчонки маленькой мне не хватало на свою шею…
Глава 42
Ева
Я побывала в аду.
Не могу даже слов подобрать, чтобы описать чудовищность этого места. Хотя практически ничего не помню из дней пребывания там. Словно дыра в моей памяти. Огромная такая, с кучей монстров и страхов.
После первого укола, сделанного мне насильно медсестрами, я выпала из реальности дня на два. Раньше даже предположить не могла, что есть лекарства, способные сотворить такое с организмом. Лекарства, превращающие тебя в живой труп, в безвольный овощ. Ужас, охвативший мое сознание, нельзя описать словами. Я не знала, стану ли снова прежней, или останусь такой навсегда. Ненормальный остановившийся взгляд, дикая слабость: говорить тяжело, руки, ноги устают моментально. Не вникнуть ни во что. Невозможно долго стоять или сидеть на одном месте. Мучительное состояние. Постоянно хочется спать, при этом ночью просыпаешься каждые два часа.
Я потерялась в пространстве и времени. Кругом шизофреники, суицидники, параноики с бредовыми идеями и галлюцинациями, эпилептики. Круглые сутки вокруг несмолкаемый, раздражающий шум: чьи-то вопли, крики, завывания, животные звуки. К концу недели у меня возникло ощущение, что сумасшествие передается воздушно-капельным. Ибо мысли о том, что я такая же, как они, стали посещать меня все чаще и чаще.
Несмотря на то что лекарства лишали эмоций, одно у меня отобрать не смогли. И это единственное, оставшееся у меня от прошлой жизни, было словно остров спасения среди океана безумия. Было единственным ярким пятном среди черно-белых цветов моих отсутствующих эмоций. Кай. Даже психотропные лекарства не справились с чувствами к этому мужчине.
Еще до момента полного поражения. До того момента, как я сдалась, подписав согласие на госпитализацию, я злилась на него. Очень сильно злилась. За то, что оставил меня одну рядом с изворотливой тварью Колесниковым. За то, что так ни разу и не поинтересовался моей жизнью. Откупился от меня машиной, очистил свою совесть. Благородный мужчина. На деле же конченый эгоист.
Но, несмотря на злость, в глубине души я надеялась, что он спасет меня. Явится, вытащит меня из этого ада. Упадет в ноги и станет молить о прощении. Вслед за этими мыслями приходила злость на саму себя. За свою наивность, несамостоятельность. В этом жутком месте, брошенная всеми, я поняла одно. Миром правит не любовь. Миром правит эгоизм. И нет никому ни малейшего дела до меня. Вот и поклялась тогда убить, растоптать это чувство. Запретила себе даже думать о нем.
А потом явился Кирилл. Нервный такой, обозленный. Заглянул ко мне в палату, едва ли не трясся от ярости. Теперь я понимаю, что он был в таком состоянии из-за страха. Ведь Кай принялся активно искать меня.
Колесников закрылся в кабинете главврача, после чего санитары снова явились в мою палату. Снова вязки, снова уколы. Я отбивалась, сильно, отчаянно. Они даже стушевались поначалу, не ожидали, видимо, от «обколотого» человека такой реакции. Кричала им, что Кай скоро заберет меня. Только не помогло. Скрутили и вкололи едва ли не смертельную дозу. Помню, так плохо стало. Голова закружилась так, что открыть глаза не могла. А на уши давило так, что казалось, вот-вот - и из них кровь потечет. Все мышцы до одной судорогой свело. Даже язык во рту колом встал. Помню, меня рвало бесконечно долго. Хотелось сдохнуть, только поскорей прекратить эти мучения.
Очнулась уже в доме его матери. Кай купал меня.
Разозлилась тогда на себя. Ведь, несмотря на все ужасы, пережитые в последние дни, едва увидев его, почувствовав его руки на своем теле, снова эту боль испытала. Думала, убила свою любовь, уничтожила. Но нет. Все еще жива, тварь.
Попросила, чтобы не трогал меня, боялась контроль потерять. Смотреть на него не хотела. Стыдилась собственного уродства. Я ведь прекрасно понимала, что превратилась в пугало огородное. А когда он отворачивался, украдкой жадные взгляды бросала. И еще больше злилась: он все такой же, как и раньше - несправедливо красивый, чертовски идеальный.
А потом, когда он на следующий день в Москву укатил, вздохнула с облегчением.
Мне очень помог доктор, которого прислал Кай. Вытянул из жуткого состояния. Первую неделю после освобождения чувствовала себя ужасно. Несмотря на то, что двигательная функция вернулась, душа, словно онемевшей была. Ничего не хотелось. Ни некогда любимой пищи, ни фильмов. Даже с Малышом играть, хотя он просто проходу мне не давал, не отходил ни на шаг. Музыку любимую слушать не могла. Воспринималось все как шум...
Доктор приезжал ко мне два раза в неделю. Давал какие-то лекарства, помогающие ускорить выход организма из подавленного состояния. Беседовал со мной долго. Не только о больнице. Обо всем, а в частности, о Кае.
А по ночам снова Егор начал сниться. Снова лежал рядом со мной на кровати. Снова не мог и слова вымолвить. Нервничал жутко, расстраивался. После таких снов с утра настроение было просто отвратительным.
Но несмотря ни на что, организм потихоньку приходил в себя. К концу второй недели моего пребывания в доме Лидии Прокофьевны мне стало лучше.
Тогда я позвонила маме. Волновалась, что сказать ей, как объяснить свое отсутствие. Оказывается, волновалась зря. Кай и об этом позаботился. Сказал ей, что все это время мы на отдыхе были. В общем, мама ни сном, ни духом. Услышав родной голос в трубке, я расплакалась. Так к ней захотелось. А еще лучше - в детство вернуться… где все так просто и понятно было. Но пока что нельзя ехать домой. Мое лечение еще не окончено, да и пугать маму своим внешним видом не хочется. Я даже в зеркало боюсь посмотреть. Знаю, что не увижу там ничего привлекательного. Половина волос за эти недели осталась на расческе. А тело стало тощим.
Лидия Прокофьевна, спасибо ей огромное, носилась со мной как с маленьким ребенком. Ей, конечно, и без меня забот хватало. Ведь сейчас на ее попечении еще и девочка-подросток.
Первые недели Кристина сторонилась меня. Да и я особо на контакт не шла. Замкнулась в себе, прозябая в одиночестве. А потом все резко изменилось после одного случая.
Помню, сидела я пятничным днем в гостиной перед телевизором. В комнату зашла Лидия Прокофьевна и с радостной улыбкой на лице «осчастливила» меня новостью, что буквально через несколько часов должен приехать Кай. Я так разволновалась. Не хотела его видеть. Решила уйти из дома, спрятаться у озера вместе с Малышом. Вот там и наткнулась на Кристину. Засмотрелась тогда на нее. Девочка, включив музыку на телефоне, танцевала, не замечая нас. Да так красиво, завораживающе. Заметив меня, она дико засмущалась, но не ушла. Присела рядышком, погладила Малыша.