Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес
Шрифт:
Короче говоря, если б они и решились на нее сесть, выбрать для этого посадочную площадку было б не просто.
В рубке появился заспанный Колесников. Он потер кулаками глаза, зевнул, глянул в окуляр и сказал, что делать им на этой планете нечего: она совершенно дикая, нецивилизованная и вряд ли на ней живут разумные существа.
— Все равно надо сесть! — возразил Толя. — Представь себе, что на ней есть какие-нибудь очень ценные, нужные Земле руды, такие, о которых она и не догадывается!
Колесников тяжко вздохнул:
— Ну и что? Земля и без нас с тобой обойдется…
— И для этого тоже! — сказал Толя.
— Ну, это ты, мечтатель, полетел для этого, а я — нет…
— А для чего ж ты полетел?
— Сам подумай. Не хочу объяснять.
А и правда, зачем, собственно, отправился Колесников в космос? Чтоб отделаться от регулировщиков, которые справедливо наказали его за лихачество? Чтоб здесь на звездолете вдосталь наездиться, накататься на самой сумасшедшей скорости? Чтоб доказать им (а кому это — им? Регулировщиков здесь нет — значит, ребятам?), на что он способен?… И только ради этого он отправился в полет? Так это ж нелепо!
— А все-таки сядем на нее, — сказал Толя. — Полюбуемся ее красотой и отдохнем…
— Нечем там любоваться. — Узкие брови Колесникова переломились, и на лбу прорезалась капризная морщинка. — Было бы что-либо стоящее, а то ведь одни деревья, гнилой бурелом и болота… Я считаю, что надо лететь дальше.
— Нет, Колесников, надо сесть… — сказал Толя. — Мы ведь условились в каждом случае голосовать, и ты обязан…
— А я считаю, что и на эту планету жалко тратить топливо… Считаю!
Толя еще раз глянул в окуляр оптического устройства и уже отчетливо различил мощные, в десять обхватов, стволы деревьев, рыжие осыпи на горных хребтах, плотную завесу листьев… Ах, как хотелось побродить по этой планете!
Но как уговорить, как переупрямить Колесникова?
«А что, а что, если…» — вдруг пришла на ум Толе одна догадка, и он, не отрываясь от окуляра, сказал:
— А пожалуй, ты прав, Колесников… Надо улетать от нее. И чем скорей, тем лучше!
— Почему? — слегка заинтересовался Колесников.
— Потому что ты можешь раздумать…
Колесников вдруг стал нервничать:
— Почему ты так думаешь? Что ты все крутишь да вертишь? Не люблю я этого. Говори прямо.
— Лети дальше! И ничего не спрашивай. И даже не пытайся посадить корабль на планету… Я тебя прошу!
Колесников встал у пульта, сбавил скорость и в упор посмотрел на Толю.
— Ну хорошо, скажу… Лишь отчаянная голова рискнет сюда опуститься! Ни тебе бетонированного космодрома со службами, ни даже полянки порядочной для посадки. Разбиться можно даже на «Звездолете-100»!
— А ну уходи с кресла! — тут же потребовал Колесников.
— Не смей… Это очень рискованно!
— Кому рискованно, а кому и нет… Уходи! Кому говорят!
Толя и ждал этого. Он медленно слез с пилотского сиденья и спросил:
— Подкрутить, чтоб было выше?
Колесников метнул на него гневный взгляд, сам подкрутил кресло, влез в него и, взявшись за штурвал, подал команду:
— Экипаж, привязаться! Здесь есть атмосфера, есть чем дышать, поэтому выходим не в скафандрах, а в комбинезонах.
Заработали тормозные двигатели, корабль пошел на спуск.
Колесников
Колесников спрыгнул с кресла и спросил у Толи:
— Ну как? Нужна мне бетонированная площадка?
— Отлично! — закричал Толя. — Не ожидал!
— Это для меня пустяк… — Колесников махнул рукой. — Я бы сел не на такую планету!
— А что, бывают посадки и потрудней?
— А почему ж нет? — Колесников улыбнулся, глаза его сразу потеплели, и со лба исчезла надменная морщинка…
Толя попросил у него ключ (Колесников с готовностью снял его с шеи и отдал), первым бросился по ступенькам трапа вниз, вставил ключ в скважину, повернул на четыре оборота. Дверь щелкнула, и динамик над дверью произнес четким человеческим голосом: «Выход нежелателен, хотя и возможен при соблюдении большой осторожности!» — повороты ключа включили сложнейшее электронно-решающее устройство, которое за какую-то долю секунды успело определить состав воздуха и даже помыслы и настроение живых существ планеты.
— Ребята! Что это значит? — поднял голову Толя.
— То что слышал, — кинул ему сверху Колесников, замыкавший цепочку ребят, спускавшихся по трапу.
— Ой мальчики, я б не рисковала! — поежилась Леночка.
— Лучше не выходить, — поддержал ее Алька. — Впрочем, я, как все…
— Отпирай, — сказал Жора, — сколько можно сидеть взаперти и ничего не видеть!
Глава 17. ДИКАЯ ПЛАНЕТА
Толя повернул ключ на последний оборот, замок щелкнул. Толя толкнул дверь люка, она открылась, и с порожка автоматически спустился трапик. Толя осторожно выглянул наружу. Прямо над дверью повисла ветка с какими-то бурыми плодами. Вокруг зеленела густая жирная листва и раздавался разноголосый птичий писк.
— Урр-ра, Колесников! — закричал Алька, выглядывая из-за Толи. — Как посадил! Как притер, втиснул корабль в эту полянку! Как только взлетишь?
— Так же, как и сел, — спокойно сказал Колесников. — Ну выходите или полетели дальше… Мне здесь делать нечего. Даю вам двадцать минут на прогулку, и — дальше…
И Толя спрыгнул на зем… Нет, конечно, не на землю, никакая это была не Земля, это была совсем другая, пока что неведомая планета. Вслед за Алькой из двери выглянул Жора, заметил перед носом бурый плод, похожий на земное яблоко, тут же за спиной Альки сорвал его и незаметно спрятал в карман комбинезона.
Затем вышла Леночка, и уже последним спрыгнул с трапика в траву Колесников. Он откровенно позевывал и скучающим взглядом осматривал громадные узловатые стволы деревьев, стоявших неподалеку, глухую чащобу леса и совсем рядом гигантские толстые листья какого-то растения вроде земного лопуха; зелень лезла отовсюду, с каждого клочка почвы — деревья, кусты, трава…
Впереди двигался Толя, и его синий комбинезон отчетливо светился в густом сумраке листвы. Продвигались они очень медленно, потому что путь им преграждали упавшие, полусгнившие, скользкие деревья, крепкие лианы, свисавшие с сучьев.