Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания
Шрифт:
Таким образом, исходный пункт философского исследования — не вопрос, не проблема, с которых, по мнению Поппера, начинает наука, а субъективная неудовлетворенность существующими решениями и желание устранить эту неудовлетворенность. Часто она носит довольно-таки неопределенный характер: какая-то неясность, смутное подозрение, что здесь что-то не так.
Поскольку неудовлетворенность возникает в значительной мере стихийно и заранее весьма трудно предсказать, что именно вызовет у вас сомнение, постольку можно было бы даже сказать, что не философ выбирает тему своего исследования, а скорее тема выбирает, захватывает его, отвечая каким-то глубинным пластам его духа. Поэтому когда вы встречаете человека, спрашивающего, над чем бы ему поработать, поразмышлять, на какую бы тему ему написать статью, то можно предположить, что у него еще не проснулся интерес к философии или ему нужно сделать
Поиск решения. Философ вступает в схватку с проблемой безоружным, и в этом заключается еще одна особенность философского исследования. У философа нет ни приборов, ни инструментов, он не может поставить эксперимент или провести наблюдения, ему не помогает математика и даже сама логика. В его распоряжении, как говорил Маркс, только сила абстракции. Философ изучает работы тех авторов, которые думали над интересующим его вопросом или близкими вопросами, и размышляет. Как возникает решение, мысль, нужное слово? По-видимому, процесс философского открытия напоминает тот, который описан А. Пуанкаре и Ж. Адамаром как характерный для математики [189] . Однако оставим в стороне вопросы психологии и допустим, что решение найдено, крик «Эврика!» прозвучал.
189
См.: Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. М., 1970.
Простейшей ситуацией будет та, когда вам действительно удалось изобрести совершенно новую мысль, никогда ранее не встречавшуюся в литературе.
Увы, гораздо чаще встречается случай, когда, предложив некоторое решение, высказав некоторую мысль, вы (обычно с помощью «доброжелательных» коллег) обнаруживаете, что эта мысль, это решение или что-то весьма похожее уже давно кем-то высказаны и даже не один раз. По-видимому, в науке такое бывает гораздо реже. Встречаются, конечно, ситуации, когда одно открытие делается независимо разными людьми (известный пример: переоткрытие в 1900 г. законов наследственности Г. де Фризом, К. Корренсом и Э. Чермаком, сформулированных Г. Менделем в 1865 г.), но вряд ли найдется ученый, который всерьез будет переоткрывать дифференциальное исчисление или заново формулировать известные газовые законы. В философии же это случается на каждом шагу. Человек изобретает, строит концепцию, а потом вдруг осознает, что построенная им концепция весьма сильно напоминает построения И. Канта или А. Бергсона. Именно поэтому взаимная критика философов так часто начинается (а порой и заканчивается) с установления сходства идей критикуемого коллеги с идеями какого-либо известного философа.
И все-таки каждый философ знает, что здесь нет вульгарного плагиата. Близкие по душевному складу личности будут давать сходные ответы на стоящие перед ними вопросы. Это объясняет взаимное сходство даже вполне самостоятельных решений. Важно то, что если такие ответы даются в разных исторических обстоятельствах, то они каждый раз будут содержать в себе нечто новое, т. е. будут сходны, но не тождественны.
Но что же представляет собой решение? В науке это ответ на некоторый вопрос, решение задачи, доказательcтвo какого-то утверждения, формулировка закономерности, короче говоря, это — новое знание об исследуемой области явлений. Философ, как правило, не открывает новых фактов и законов, не выдвигает проверяемых гипотез, не строит теорий для объяснения фактов. Его задача — найти и в систематической форме выразить свое понимание мира и свое отношение к нему. Для этого философ изобретает новые понятия или переинтерпретирует известные, изобретает новые связи понятий, выявляет скрытое или придает новое содержание понятиям. Примером могут служить известные философские понятия материи, духа, добра, прекрасного и т. п„которые в каждой философской системе получают новое истолкование, новую интерпретацию. Оценивая философский результат в самом общем виде, можно сказать, что он всегда представляет собой создание нового смысла. Обсуждение понятия смысла здесь было бы неуместным. Отметим лишь, что если научное знание мы истолковываем как отражение действительности, то смысл выражает отношение человека к действительности.
Итак, найден новый смысл, новая интерпретация. Но это — лишь первый, хотя и принципиально важный, шаг долгого пути.
Разработка решения. Мало изобрести новый смысл, придать новую интерпретацию понятию или утверждению, увидеть новую связь понятий. На это способны многие люди, но, увы, многие на этом и останавливаются. Немало встречается
а) Опираясь на свой результат, философ переформулирует исходную проблему так, чтобы полученный результат оказался решением этой проблемы. Таким образом, сначала находится решение, а потом под это решение формулируется проблема. И это вовсе не какая-то неблаговидная уловка. Мы уже отмечали, что философское исследование чаще всего начинается с некоторой беспокоящей неясности. Когда вы находите понятия, утверждения, устраняющие беспокойство, вносящие ясность, только тогда вы получаете возможность четко осознать, что именно вас не удовлетворяло, и выразить это в виде ясно сформулированной проблемы. Поэтому не всегда следует верить философу, который пишет: «Передо мной встала проблема, я подумал и решил ее». Нет, часто он сначала находит некий результат, а затем изобретает задачу, решением которой будет этот результат.
б) Философ отыскивает также основания своего результата, т. е. какие-то общепринятые положения, факты, данные науки и т. п., из которых полученный результат следует. Некоторые из них действительно могли подтолкнуть его в определенном направлении, однако теперь он собирает даже тот материал, о котором он и не думал до того, как нашел решение. Это нужно ему для того, чтобы представить свой результат в качестве логического следствия подобранных оснований. Философы обычно избегают говорить: «Я принимаю это потому, что мне это нравится, что я так хочу, чувствую, верю». Вместо таких шокирующих заявлений они предпочитают создавать у читателя такое представление: стояла некая проблема, был собран такой-то материал, который логически привел именно к данному решению проблемы.
в) Развитие следствий полученного результата заключается, по сути дела, в разработке новой интерпретации известных понятий, утверждений, проблем. Хороший результат в идеале должен приводить к переинтерпретации всех философских понятий и к созданию нового взгляда на мир. Так возникают великие философские системы — Канта, Гегеля, Шопенгауэра, Маркса. Однако требуются чудовищные усилия для того, чтобы последовательно развить новое мировоззрение и справиться со всеми трудностями на этом пути. Например, Маркс в «Капитале» начинает с той идеи, что все богатство капиталистического общества представляет собой совокупность товаров. Последовательное проведение этой идеи потребовало показать, что и земля с ее лесами и водами, и произведения искусства, и даже сам человек являются товаром. А для этого нужна большая изобретательность и упорный труд. У нас на это, как правило, не хватает времени, поэтому мы обычно ограничиваемся переинтерпретацией узкого круга понятий и утверждений, достаточного для написания очередной статьи.
Да и найденный результат — исходный пункт нового воззрения — должен быть достаточно значителен и оригинален, чтобы его следствия охватили заметную сферу. Чем шире эта сфера, чем больший круг философских проблем и решений позволяет переосмыслить ваш результат, тем он значительнее. Ценность философского результата определяется не соответствием его фактам или научным данным, а его потенциальной способностью придавать новый смысл понятиям, вещам, явлениям и показывать их в новом, необычном свете. Очень значительный результат дает возможность по-новому взглянуть на все, на весь мир. Один из недавних примеров — философия К. Поппера, выросшая из идеи фальсифицируемости.
г) Отсюда вытекает, между прочим, что современная специализация в философии — свидетельство бедности получаемых результатов и, быть может, ограниченности умственных средств. В самом деле, если вы получили результат, способный послужить исходным пунктом для переосмысления значительной части философских понятий и проблем, и у вас есть силы для осуществления такого переосмысления, то вы смело перешагнете границы сложившихся специальностей и областей.
д) И последнее, психологическое, наблюдение. После того как решение найдено, философ перестает читать работы по той теме, которая еще недавно поглощала все его внимание. Теперь он читает литературу по смежным проблемам, по близким сферам философии, на которые стремится распространить найденную точку зрения.