Забудь меня, если сможешь
Шрифт:
Погодите-ка, а откуда у них столько оружия? Этот вопрос залетает в копилку других моих вопросов, на которые я намереваюсь ответить в ближайшее время.
Но прямо сейчас у меня есть одно единственное преимущество перед повстанцами – я совершенно не интересую зомби, в отличие от инфицированных. Я не понимаю, чем обусловлен этот факт, но и разбираться в этом прямо сейчас я не намерена. Факт остается фактом – музы словно не замечают моего присутствия. В их мертвых стеклянных глазах отображается лишь животное желание напасть на инфицированного и загрызть его до смерти.
Но для чего? Быть может,
Нет, это не может продолжаться вечно.
Я оглядываю парней: их лица по-прежнему напряженные и непроницаемые, брови сосредоточенно сходятся на переносице, а яростные атаки в сторону мертвецов уже не такие пылкие, какими были в самом зарождении битвы. Они устали, и эта усталость считывается в каждом их движении.
Именно поэтому я шагаю вперед и нападаю на первого попавшегося мертвеца, припечатывая его к влажному после дождя асфальту. Склизкое тело мужчины не сопротивляется, а исходящий от него смердящий запах мгновенно ударяет в нос, заставляя дышать через рот, только чтобы не ощутить его вновь. Я трясу его за плечи и пытаюсь ухватить за склизкую голову. Первые попытки не увенчаются успехом: желтая кожа мгновенно слазит под моими руками, в ладонях остается липкий вонючий слой разложившегося эпидермиса, а на его шее открывается нелицеприятная картина из вываливающихся личинок мух. Я тут же хватаю его за плечи, покрытые плотной одеждой, пытаясь избавиться от противной кожи и назойливого запаха.
Он направляет на меня непроницаемый отстраненный взгляд тусклых карих глаз в сочетании с желтыми склерами, покрытым ярко-красными капиллярами. Я тут же встаю и одним движением ноги с силой наступаю на его голову. Мой кроссовок некоторое время скользит по его полуразложившейся коже, по консистенции больше похожей на сырой яичный белок, и в этот момент он нервно дергается. Я наступаю его на голову много раз, прежде чем один из его желтых склеров вместе со зрачком не стекает на асфальт, превращаясь в лужу. Я останавливаюсь лишь тогда, когда мертвец перестает двигаться, замирая в неестественной позе со сломанным черепом или тем, что от него осталось.
Возможно, для неподготовленного инфицированного человека эта картина вызвала бы непроизвольную рвоту, отвращение и напряжение, но только не для солдат «Нью сентори». Не зря в нас заложили хладнокровие, стрессоустойчивость и трезвый ум, не поддающийся влияниям страха и боли.
Я уже сбиваюсь со счету, скольких муз я раздавила и прибила железной трубой, резко попавшейся мне на глаза. Дыхание сбивается, горло пересыхает, и я продолжаю жадно хватать воздух, хладнокровно расправляясь с мертвецами, окружающими парней.
В какой-то момент мой взгляд цепляется за девушку в обличии ходячего трупа, которая подступает к Сэму со спины, с каждым приближающимся шагом пытаясь ухватиться за его футболку. На ее голове вместо шикарной копны длинных темных волос покоятся разбросанные колтуны, соседствующие с большими залысинами, которые открывают пространство к шевелящимся личинкам, поедающим остатки ее плоти.
– Сэм, сзади! – отчаянно кричит Рон, отбиваясь от тучного мужчины со смердящим запахом.
Парень резко разворачивается на предупреждение друга и натыкается на изголодавшуюся девушку, которая намеревается накинуться на него. Он испуганно пятится назад, и я тут же хватаю музу за испачканное белоснежное платье. Ткань мгновенно трещит, издавая характерные звуки и в моих руках остается кусок от ее юбки. Муза предстает перед нами с оголенными ягодицами, по-прежнему намереваясь напасть на Сэма, но моя хватка за ее одежду и резкий толчок назад выигрывают его время.
Парень осторожно делает пару шагов назад, и я тут же набрасываюсь на девушку, смачно приземляя ее на жесткий асфальт. Холодная железная труба в моих руках начинает выполнять свое временное предназначение, кромсая голову девушки за считанные секунды. Я настолько увлечена процессом, что даже не замечаю долгожданную тишину, образующуюся вокруг. Больше нет никаких прерывистых шипений, выстрелов и отборного мата, лишь мои усердные стоны, сопровождаемые уничтожением музы.
– Она уже мертва, – констатирует Рон, пытаясь восстановить сбитое дыхание.
Моя рука резко застывает в воздухе, когда я замахиваюсь на свою жертву в очередной раз. Мгновение, и я вслушиваюсь в непривычную тишину, пытаясь заново познакомиться с ней. Холодная железная труба летит вниз, звонко приземляясь на асфальт, и я медленно отхожу назад, пятками натыкаясь на другую застреленную музу.
Мои глаза находят недоуменные взгляды парней, которые уже некоторое время с напряженными лицами наблюдают за мной со стороны. Их одежда с некоторыми участками кожи заляпана брызгами бордовой, практически черной кровью мертвецов. Они все еще продолжают стоять посреди гор трупов, восстанавливая сбитое дыхание.
– Теперь ты понимаешь, почему она нам может пригодиться? – прочищая горло проговаривает Рон, не сводя с меня глаз.
Глава 5
– То, что ты помогла нам избавиться от нашествия муз – еще ничего не значит, – хладно проговаривает Сэм, когда мы ступаем в коридор знакомой библиотеки. – Даже и не надейся на снисходительное отношение, не дождешься.
– Сэм, без агрессии, – отчеканивает Рон, открывая дверь в главный холл. – Она на нее не действует.
– О, боже, наконец-то! – взволнованно восклицает Ханна, тут же бросаясь на шею Рону. Тот вяло убирает от себя ее тонкие руки и снимает массивный рюкзак со спины. – Почему так долго?!
– Вот значит как? – ухмыляется Сэм, возмущенно вскидывая руки. – Значит о Роне ты беспокоилась больше, чем о родном брате?
Ханна подходит к парню и по-детски выпячивает язык.
– Мы забрали все жаропонижающее, которое было в аптеке, – невозмутимо сообщает Рон, не обращая внимания на усмешки друга. Некоторое время парень выкладывает на стол все запасы из рюкзака. – Захватил еще три упаковки молочной смеси, через два месяца у них истекает срок годности.