Забвение
Шрифт:
Эти нежные и горькие слова сопровождались яростными поцелуями. Сладкая судорога свела ее тело. А Клейтон, вонзившись в Хоуп в последний раз, крепко стиснул ее и испустил низкий, гортанный стон.
Через мгновение он перекатился на бок, увлекая за собой Хоуп. Его лицо напряглось и побелело. Хоуп понимала, как ему больно, но не посмела открыть рот. Мокрые от пота, они долго лежали в обнимку и пытались отдышаться.
Господи, как хорошо… Ни о чем подобном она и не мечтала. Любовь и секс всегда отпугивали ее. Какая ирония судьбы, что она
Ошеломленная Хоуп не догадывалась о том, что по ее лицу текут слезы, пока Клейтон не стал вытирать их кончиком большого пальца.
— Хоуп, — виновато прошептал он. — Я сделал тебе больно…
— Нет, — шмыгнула носом она. — Нет, не поэтому.
Слейтер бережно укрыл ее пледом, сел, застонал и схватился за ребра. Его лицо было белым как простыня.
Ощутив на себе его тяжелый взгляд, Хоуп струсила и закрыла глаза. Ей бы очень хотелось провалиться сейчас сквозь землю.
Но земля не разверзлась. Удивительно нежные, крепкие мужские руки потянулись к ней, подняли, обняли ее лицо. Она со вздохом открыла глаза и не дрогнув встретила его взгляд.
— Ты имеешь представление, — спросил он хриплым, срывающимся голосом, — насколько я обескуражен?
— Я и сама… — Туман чувственности, только что окутывавший ее, бесследно рассеялся при мысли о неминуемом объяснении. От волшебного светлого сна осталось только сладостно-горькое ощущение потери, а еще постепенно стихающая боль утомленной плоти.
Хоуп почувствовала такое унижение, которого не испытывала никогда в жизни. Только этим можно было оправдать ее дальнейший поступок.
Она вскочила и бросилась бежать.
Захлопнув за собой дверь кабинета, она бросилась бежать по коридору и едва не споткнулась о Молли.
В стремлении оставить случившееся позади она миновала гостиную, выскочила в другой коридор и только здесь услышала, что Клейтон зовет ее.
Хоуп побежала еще быстрее, рискуя потерять еле прикрывавший ее плед. Вверх по лестнице, в крыло, где была ее спальня. Быстрее, быстрее, быстрее!
Как будто можно было убежать от стыда и отчаяния…
Хоуп едва успела открыть дверь своей спальни, как сзади снова послышался голос Клейтона. Она сморщилась и захлопнула за собой дверь.
Держать дверь, которая не имела замка, не имело смысла. Объяснение было неминуемым.
Едва она сбросила плед и потянулась к старому купальному халату, как дверь настежь распахнулась. На пороге стоял совершенно обнаженный, тяжело дышащий Клейтон. Слегка согнувшись в пояснице, он держался за ребра.
Это парадокс, вдруг подумала Хоуп, такое прекрасное, мощное, совершенное тело и покрыто такими безобразными синяками.
Клейтон был мрачен как туча. Голая туча.
Борясь с дурацким желанием захихикать, она закрыла лицо руками.
— Никогда бы не подумал, что ты будешь, как страус, прятать голову в песок, — достаточно громко, чтобы быть услышанным, заявил Клейтон. Он вошел в комнату, со стоном наклонился, подобрал брошенный плед, завернулся в него и сел на край кровати. Лицо его было пепельно-серым. — Ты что, убить меня хочешь?
— Боже мой, я забыла… — прошептала она больше себе, чем ему, и бессильно уронила руки. — Это ты виноват… — Она махнула рукой в сторону кабинета. — Я едва не лишилась рассудка и забыла…
— Забыла? Что ты вовсе не беременна?
Хоуп с трудом проглотила слюну и подумала, что шестое чувство впервые в жизни обмануло ее, не предупредив, чем закончатся поцелуи Клейтона.
Он поднял бровь и с усмешкой продолжил:
— И что ты девушка, тоже забыла?
— Я… О, Клей…
— Или ты забыла, что солгала?
— Да, — грустно сказала она. — Забыла все сразу.
— Хоуп… — Слейтер тяжело вздохнул и потер ноющие ребра. Проклятие, у него кружилась голова.
Хоуп была девушкой! Непостижимо! Он должен был догадаться. Ну да, она лгала, но все признаки были налицо. Он просто не обратил на них внимания, охваченный животной страстью. Все было для нее в новинку: его поцелуи, прикосновения рук к ее коже, к которой не притрагивался никто другой. Да, все было для Хоуп поразительно, ошеломляюще новым — каждая ласка, каждый поцелуй, каждый нежный взгляд, испытанный в его объятиях оргазм, от которого у Хоуп захватило дух… все это было у нее впервые.
И тут он понял, что глупо сожалеть о самом невероятном приключении в его жизни, хотя до этого готов был голыми руками задушить особу, которая сыграла с ним такую шутку.
— Я не знаю, с чего начать, — прошептала она.
— Начни с того, каким образом ты сумела забеременеть, если никогда не спала с мужчиной, и как ты умудрилась остаться девушкой при такой внешности и в таком возрасте.
— Я еще не такая старая.
Он покачал головой и тихонько хмыкнул.
Хоуп тяжело вздохнула.
— Ох, Клей, я много раз пыталась сказать тебе об этом. Я не беременна.
— Не ври.
— И мы никогда не были близки. Я имею в виду, до сегодняшнего вечера.
— Неправда.
— И… — Хоуп подняла огромные глаза и увидела его лукавый взгляд. — Ты смеешься надо мной!
— Нет, не смеюсь. От смеха у меня болят ребра.
Нет, Клейтон не смеялся, но если бы мог сделать это, то посмеялся бы прежде всего над самим собой. Он ввязался в игру, правил которой не знал, и, как и следовало ожидать, попал впросак.
— Ты сердишься, — тихо сказала Хоуп, на щеках которой проступили красные пятна. — И имеешь на это право. Я лгала тебе, Клей. Конечно, теперь ты захочешь уйти. — Она прикрыла лицо руками. — Я все понимаю. Если ты дашь мне минуту, я…
— Черт побери, ты ничего не понимаешь! Абсолютно ничего, если можешь спокойно говорить о моем уходе!
Хоуп подняла голову и замерла, уставившись на его губы.
— Что?
Слейтер чертыхнулся, но тут же устыдился этого, когда увидел ее задрожавшие губы.