Забвению не подлежит
Шрифт:
В те дни в моем блокноте появилась такая коротенькая запись:
«Наконец выяснились обстоятельства, при которых был ранен подросток-перебежчик…»
К сожалению, теперь не могу припомнить ни фамилии, ни имени этого паренька.
В начале марта, как я уже писал, стояли по-зимнему лютые морозы. Дивизия все топталась на месте. В этой обстановке было крайне необходимо разведать ближний тыл противника, установить его силы, расположение огневых средств, определить слабые места в обороне. Выполнить эту важную опасную задачу должна была группа разведчиков во главе с командиром взвода отдельной разведроты дивизии лейтенантом Альгирдасом Гедрайтисом. Это был опытный разведчик, отличившийся еще в боях под Москвой в конце 1941 года,
На следующее утро после ухода группы в расположении гитлеровцев начался какой-то переполох — беспорядочная пальба, крики. Сначала никто у нас не мог разобраться, что же там произошло. Но вскоре увидели парнишку, бегущего со стороны немецких окопов. Он прыгал через сугробы, падал, поднимался и опять бежал, а фашисты стреляли из автоматов, пулеметов, винтовок. Наши бойцы тоже открыли огонь, ударили минометы, стремясь прикрыть бегущего мальчонку. Когда он свалился в наши окопы, увидели, что он ранен — пуля прошила голень. Кость оказалась неповрежденной. Врачи еще не кончили обрабатывать рану, а перебежчик уже начал просить, чтобы его отвели к «самому главному» — у него есть очень важное донесение. Беседовать с парнишкой поручили Чебялису и мне. Ему было лет четырнадцать-пятнадцать. Он сообщил, что из немецкого расположения его послал к нам советский лейтенант, который вместе с двумя красноармейцами скрывается в погребе в одной из деревенских изб. Один из красноармейцев ранен, и они три дня будут ожидать прибытия из их части врача и подкрепления. Для доказательства достоверности переданного через перебежчика донесения лейтенант дал ему свой ремень, который товарищи Гедрайтиса по роте сразу же опознали. И все же у нас возникли серьезные подозрения — не подвох ли это со стороны гитлеровцев, не готовят ли они нам западню? Прежде всего, наши бойцы на передовой утверждали, что фашисты могли запросто уложить бежавшего по голому полю мальца и, несмотря на поднятый ими большой шум, они, возможно, стреляли мимо. Кроме того, группа Гедрайтиса имела конкретное задание и никакого подкрепления посылать не предусматривалось. Сомнения вызвали и кое-какие другие обстоятельства, связанные с появлением перебежчика в расположении наших войск.
Прошел еще день. Разведчики должны были уже вернуться, но все не появлялись. Опять беседовали с перебежчиком, но он продолжал твердить свое:
— Лейтенант обещал ждать три дня…
— Что ж, можем и мы подождать, — ответил ему Чебялис, и мы сделали вид, что нам это совершенно безразлично. Вот тут мы заметили, что парень явно забеспокоился.
То ли совесть заговорила, то ли понял, что его в конце концов все равно разоблачат, но на следующий день он признался, что его к нам подослали гитлеровцы. После гибели в тылу врага группы Гедрайтиса фашисты решили устроить еще и ловушку для наших разведчиков и, чтобы версия выглядела более правдоподобной, прострелили перебежчику ногу.
— Немцы угрожали, если не соглашусь — расстреляют родителей, братишку, — оправдывался парень, рыдая.
Весьма вероятно, что именно так оно и было, — фашисты способны на все!
Что ж, мы еще раз убедились, какой перед нами коварный, жестокий враг, готовый на любую подлость.
Тяжелые, кровопролитные бои на нашем участке фронта до второй половины марта продолжались. Затем дивизия получила задачу перейти к обороне. Еще 13 марта 48-я армия вошла в состав Центрального фронта.
В те дни в дивизионной газете был помещен некролог, посвященный памяти погибших в отгремевших боях четырех молодых писателей:
«Павшим товарищам.
Пробитые вражескими пулями, в священной борьбе против фашизма перестали биться
Погибшие товарищи больше жизни любили свободу своей страны, они отдали свою молодую жизнь во имя свободы и мирной жизни Советской Литвы, во имя будущего расцвета ее культуры.
Молодые товарищи погибли, так и не успев полностью раскрыть свои таланты. Их творческая деятельность была преждевременно прервана врагом. Но в памяти литовского народа навсегда сохранятся их имена. Возмездие врагу и борьба до полной победы — таково написанное кровью завещание павших!»
Некролог подписали известные литовские писатели, поэты, деятели культуры П. Цвирка, Л. Гира, Э. Межелайтис, С. Нерис, Й. Шимкус, А. Вянцловас и другие.
Война вырвала из наших рядов многих преданных, отважных борцов за дело коммунизма. О некоторых из них я и хочу рассказать.
В первых боях за деревню Хорошевское погиб Йонас Григайтис — революционер из литовского города Расейняй. В прошлом фашисты его жестоко преследовали, без суда и следствия бросили в концентрационный лагерь, затем осудили к 10-ти годам каторжной тюрьмы по сфальсифицированному провокационному делу и заточили в подземелья Каунасского IX форта. Григайтис был первым политзаключенным в этом страшном застенке, который заслужил печальную известность как «фабрика туберкулеза».
Бойцов 156-го стрелкового полка поднимал в атаку политработник, пропагандист полка Йоселис Вольфсонас. Он пал, сраженный вражеской пулей. Во времена фашистской диктатуры этот мужественный человек был признанным вожаком каунасских комсомольцев, и мне неоднократно приходилось с ним тогда встречаться по подпольной работе.
В те дни нас потрясло еще одно известие: погиб Айзикас Лифшицас, которого больше знали по его партийной кличке Анатолий. Он был одним из первых комсомольцев Каунаса и уже в 1919 году участвовал в подпольной работе вместе с Юозасом Грейфенбергерисом, Раполасом Чарнасом и другими бесстрашными коммунистами. За революционную деятельность неоднократно подвергался арестам, пыткам, долгие годы провел в фашистских каторжных тюрьмах. Продолжительное время являлся членом Центрального Комитета Компартии Литвы, членом Секретариата ЦК партии. В дивизии Анатолий служил в 156-м стрелковом полку. Это был человек мужественный и справедливый.
Во время Великой Отечественной войны Лифшицас одним из первых записался добровольцем в литовскую дивизию. Командование полка не раз выражало ему благодарность за отличное несение службы, хорошую учебу, за активное участие в политической жизни части — он редактировал боевые листки, стенгазеты, другие издания. Ему предлагали штабную работу, но Анатолий просил оставить его в роте — он рвался на передовую.
Не вернулся с поля боя коммунист-подпольщик, заместитель командира роты по политчасти Юозас Шармайтис.
Он родился в литовском городе Укмерге, где и вступил на путь революционной борьбы. Яркой чертой его деятельности в условиях подполья была смелость в сочетании с продуманными, хорошо взвешенными действиями. Поэтому партия не раз доверяла ему выполнение самых ответственных, зачастую очень рискованных поручений, и он с ними успешно справлялся. Даже выслеженный ищейками фашистской охранки и задержанный полицией, он каждый раз ухитрялся ускользнуть, совершить побег.
В 1926 году, еще будучи комсомольцем и находясь на действительной военной службе в литовской армии, Юозаса задержал в Каунасе чиновник охранки. «В кармане только что полученная листовка. Найдут — будет плохо. Рядом река…» — Мысли работали молниеносно. Он внезапно толкнул чиновника в воду — и был таков. Назавтра была выстроена вся рота, и чиновник опознал Юозаса. Но нелегальной коммунистической листовки в кармане, конечно, у него не оказалось, и он был подвергнут лишь дисциплинарному взысканию.