Забвению не подлежит
Шрифт:
Ю. Шармайтис вступил в ряды Компартии Литвы в 1927 году, в самое трудное время — сразу после фашистского переворота, в условиях разгула жестокого белого террора, которого не испугался.
По заданию партии Юозас в 1929 году поселился в окрестностях города Юрбаркас вблизи границы с Германией и нанялся простым сельскохозяйственным рабочим. Но это была его «крыша». В действительности он занимался тайной доставкой из Германии через границу нелегальной коммунистической литературы. Однажды его на границе задержали полицейские. Во время конвоирования вдоль реки Юозас вдруг прыгнул в воду и скрылся в зарослях тростника. Два часа он пролежал в студеной воде и дышал в тростниковую трубочку. Полицейские обшарили заросли
28 апреля 1932 года с ним произошел еще один примечательный случай. Пограничная полиция, заметив Шармайтиса с мешком за плечами — он нес в Литву очередную партию коммунистических печатных изданий, — пыталась задержать нарушителя границы. Однако смельчак прыгнул в вышедшую из берегов реку и, раненный полицейской пулей в ногу, все же добрался до противоположного берега — там уже была территория Германии, Восточная Пруссия.
14 февраля 1934 года Юозас был задержан ищейками фашистской охранки в родном городе Укмерге. На этот раз он выполнял особо важное партийное поручение — должен был вручить по назначению полученное в Москве секретное послание руководителя Компартии Литвы Зигмаса Ангаретиса действовавшему в подполье в Каунасе Секретариату ЦК Компартии Литвы. Письмо было запрятано в каблуке ботинка. На следующий день рано утром, когда Шармайтиса вели на допрос по двору арестантского дома, он неожиданно рванулся вперед, перемахнул через высокий забор и под прикрытием густого тумана огородами и лугами выбрался из города. Укрывшись на одном из хуторов в гумне, он пролежал в соломе без пищи и воды трое суток. Вышел из укрытия, только когда убедился, что опасность миновала. Пешком добрался до Каунаса и вручил по назначению письмо. Получив обратную корреспонденцию, он ее благополучно доставил в Советский Союз.
В 1936 году Ю. Шармайтис вместе с каунасскими товарищами по борьбе занимался выпуском печатного органа ЦК Компартии Литвы газеты «Теса» («Правда») и других нелегальных коммунистических изданий. Год спустя Юозас был арестован охранкой. На этот раз революционера осудили к шести годам каторжной тюрьмы, и он вышел на свободу лишь в 1940 году, после свержения фашистской власти. До последнего вздоха Ю. Шармайтис боролся за правое дело трудящихся.
Павшие в этой священной войне завещали нам — оставшимся в строю — продолжать непримиримую, бескомпромиссную борьбу до окончательной победы над фашизмом. С этими думами мы преклоняли головы над свежими — могилами наших товарищей.
17 марта в дивизию прибыли товарищи А. Снечкус, М. Гядвилас, А. Гузявичюс и писатель А. Вянцловас.
Председатель Совнаркома Литовской ССР М. Гядвилас в штабе дивизии и в частях рассказал о церемонии передачи эскадрильи самолетов «Советская Литва» Военно-Воздушным Силам Красной Армии. Это произошло 20 февраля 1943 года на одном из аэродромов, где в торжественной обстановке летчики непосредственно приняли в свое распоряжение боевые машины. При этом коротко выступили Ю. Палецкис, М. Гядвилас, бывший командующий литовской Народной армией в 1940 году генерал-лейтенант В. Виткаускас, представитель нашей дивизии майор В. Луня, а также летчики эскадрильи, которые клятвенно заверили, что первыми приземлятся на аэродроме освобожденного Каунаса. Эскадрилья тогда сразу и вылетела на первое боевое задание.
На этот раз мне не пришлось сопровождать руководителей республики, однако Снечкус пригласил меня в штаб, и мы потом вместе долго бродили по заснеженным улицам Алексеевки.
Первый секретарь ЦК Компартии Литвы интересовался подробностями отгремевших боев, расспрашивал о погибших товарищах. Он был потрясен тяжелыми потерями, которые понесла дивизия, гибелью замечательных людей, со многими из них был лично знаком, с некоторыми не один год провел в тюрьмах фашистской Литвы.
— Трудно
По дороге зашли в старую церковь, в которой находился медсанбат. Снечкус там долго беседовал с ранеными красноармейцами, всячески ободрял их.
О судьбе брата я не спрашивал. Разговор о нем А. Снечкус сам завел и рассказал, что о всей группе нет никаких сведений — ни хороших, ни плохих.
— Надежду нам терять нельзя! — сказал на прощание Снечкус.
20 марта дивизия получила приказ передать занимаемые позиции прибывшим частям и отойти в тыл. Расположились во втором эшелоне в деревнях Тростниковка, Федоровка, Кубань, Архаровские выселки, Бобылевка, Залипаевка и Нижнее Архарово. Все эти деревни теснились по обоим берегам речушки Синковец, образуя, по существу, одно большое селение протяженностью в несколько километров.
Особый отдел дивизии расквартировался в деревне Тростниковка, жители которой вывесили на стене одного из домов доску о надписью:
«Из этой деревни немцы увезли в фашистское рабство 6 человек. БОЕЦ! Спаси их от смерти! Верни их к своим семьям! Вперед, НА ЗАПАД!»
У этой доски-плаката сфотографировались вместе с полковником Ю. Барташюнасом, сотрудниками отдела Еленой Борисайте, Васей Завицайте, лейтенантами Антанасом Кежинайтисом, Винцасом Андрюшкявичюсом и красноармейцами взвода охраны, в который уже вернулись наши-бойцы, посланные две недели назад в стрелковые подразделения на пополнение. К счастью, все наши люди, участвовавшие в боях, остались целы и невредимы.
На этом зимняя кампания 1943 года для 16-й литовской стрелковой дивизии закончилась. Историки, занимавшиеся исследованием боевых действий этого соединения, отмечали, что бойцы и командиры дивизии приняли участие в этих зимних боях под Орлом, не располагая достаточным боевым опытом. Наряду с этим полкам дивизии пришлось наступать на хорошо укрепленные позиции противника сразу после трудного марша, без необходимой подготовки, при отсутствии эффективной поддержки артиллерии, танков и других родов войск.
Однако основной причиной отсутствия продвижения следует считать то обстоятельство, что начало боевых действий дивизии совпало с переброской фашистским командованием с ржевско-вяземского плацдарма 7 дивизий на орловское направление, в том числе 2 танковых и 3 пехотных в районе южнее Орла. Поэтому наши войска встретили такое исключительно упорное сопротивление. И все же за две недели ожесточенных боев войска нашего фронта вклинились на 10–30 километров в оборону гитлеровцев, вышли на рубеж Новосиль, Малоархангельск, Рождественское. Здесь линия фронта стабилизировалась.
После отвода дивизии во второй эшелон было решено в ее расположении провести 5 апреля выездную сессию военного трибунала 48-й армии, которая рассмотрела уголовное дело по обвинению командира отделения 4-й роты 249-го стрелкового полка сержанта П. Даниса в измене Родине. Преступник был заочно приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.
С позиции сегодняшнего дня заочное рассмотрение дела в суде первой инстанции представляется совершенно неоправданным нарушением одного из важнейших принципов советского уголовного процесса, справедливо предусматривающего обязательное участие подсудимого при разбирательстве его дела. Не случайно ныне действующее законодательство знает лишь одно-единственное исключение из этого правила: разбирательство дела в отсутствие подсудимого допускается только в тех случаях, когда он находится вне пределов СССР и уклоняется от явки в суд.